Россия и мусульманский мир № 11 / 2014. Коллектив авторов

усматривающих в «исламской альтернативе» радикального ислама в России, в первую очередь, часть общероссийского политического протеста59.) Одновременно с этим президент ожидает от мусульманских организаций обновления форм работы по социализации ислама через призму развития традиционного мусульманского образа жизни, мышления, взглядов в соответствии с современной социальной действительностью, способного противостоять «идеологии радикалов, сталкивающих верующих в Средневековье».

      Но конструировать идентичность исключительно через этнические, религиозные маркеры в таком крупнейшем государстве с полиэтноконфессиональным разнообразием населения, как Российская Федерация, по мнению главного нациестроителя страны, не продуктивно. Необходимым условием сохранения единства страны, как утверждает президент, является «формирование именно гражданской идентичности на основе общих ценностей, патриотического сознания, гражданской ответственности и солидарности, уважения к закону, сопричастности к судьбе Родины без потери связи со своими этническими, религиозными корнями»60.

      Действительно, сегодня, когда осмысливаются политические процессы, происходящие в третьем тысячелетии в пространстве Запада и России, становится все более очевидным, что большинство политических проблем приобретает социальный резонанс только вследствие наделения их религиозными смыслами, «тогда как религиозные интенции становятся востребованными прежде всего в политическом пространстве»61. Данная рефлексия в рамках традиционной институциональной политической науки перестает быть эффективной и требует включения иных референтов, в том числе религиозных и этнорелигиозных. Стремительные социокультурные и политические сдвиги приводят к тому, что под их влиянием политическое измерение национальной идентичности вытесняется демографическим, культурным, языковым, религиозным и т.д.

      Подобная точка зрения находит подтверждение в научном дискурсе. Как пишет Е.Ю. Мелешкина, в том случае, если в стране не проводится жесткая и последовательная политика в отношении меньшинств, но при этом существуют серьезные запреты на организованное выражение их интересов, то перспективы достижения согласия представляются сомнительными. Не будучи вовлеченными в процесс выработки общего баланса интересов, группы «тем самым поощряются к выбору иных, в том числе радикальных и незаконных форм политического действия и образа мысли, что создает благоприятные предпосылки для нестабильности и развития экстремизма»62.

      Как замечательно показал в своих работах Д. Мидгал, различным социальным группам присуща борьба ментальных смыслов и представлений (mental maps), которые, по его мнению, «всегда оспариваются и трансформируются». Как следствие, «во всех обществах идут ожесточенные битвы между группами, каждая из которых проталкивает собственное представление о том, как люди должны себя вести… Общества – это не статические

59

См.: Магомедов А. Феноменология пограничного ислама: Локальная «исламская альтернатива» в пределах каспийско-предкавказских мусульманских коммуникаций // Казанский федералист. – 2006. – № 4 (20).

60

Путин В. Выступление на заседании клуба «Валдай» // Российская газета. 2013. 19 сентября.

61

Мчедлова М.М. Религиозные смыслы современной политики: потребность в новом осмыслении // Социология в системе научного управления обществом: Материалы IV Всероссийского социологического конгресса. Москва. 2-4 февраля 2012. [Электронный ресурс]. – М.: ФГБУН «Институт социологии Российской академии наук, IT центр Института социологии РАН», 2012. – С. 772.

62

Мелешкина Е.Ю. Альтернативы формирования наций и государств в условиях этнокультурной разнородности // Метод: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин: Сб. науч. тр. М., 2010. Вып. 1: Альтернативные модели формирования наций. С. 145.