Дела небесные, земные… Взглядом программиста. Владимир Свердлов

любви. Не оказалось моих рук рядом в тот момент, когда они были особенно нужны. Не увидел ангел – хранитель, не успел вовремя.

      Любовь

      Любовь, вспыхнувшая внезапно между двумя одинокими людьми в чужой стране, разгорелась в один момент и поглотила нас без остатка. Мы искали каждую минуту, чтобы быть вместе. Она приезжала в центр, к офису компании, чтобы сходить со мной на ланч. По субботам она ездила в колледж на языковые занятия, но выезжала намного раньше и приходила ко мне, ещё спящему в своей квартире. У неё были ключи от моей квартиры и от моей судьбы. Если я уезжал, она приходила в пустую квартиру и плакала в одиночестве. К моему приезду на столе стояла карточка со словами «Здравствуй, любимый». Все выходные мы проводили вместе. Мы не могли оторваться друг от друга, выходили только чтобы поесть, словно наверстывая прошедшие годы. Работая и преподавая по вечерам, почти без ночного сна, я не знал, что такое усталость. Работа шла, любовь горела в груди, душа парила в облаках, и жизнь, казалось, повернулась ко мне своей лучшей стороной.

      Мы обошли все места и все парки в окрестностях. Она смеялись моим шуткам, она наслаждалась моей хитрой улыбкой в усы, она клала руку мне на шею в машине, и я не хотел поворачивать голову, чтобы посмотреть в зеркала.

      Она любила смотреть, как я ем. Она наливала мне тарелку супа и, опираясь локтями на стол, стояла, совершенно по-женски подперев голову рукой, и смотрела.

      – Я люблю смотреть, как ты ешь.

      И это была музыка сердца.

      Она приходила ко мне, и я ей жарил на гриле еду, которой она не могла наесться. Мы объездили всё побережье. Мы стояли, взявшись за руки у горных водопадов. Мы целовались под гром салютов Дня Независимости в городках на берегу океана, сидя на балконе, глядя на проходящих внизу людей и ужиная сочными крабами и креветками. Мы брали шампанское в номер и вешали табличку «Не тревожить».

      Мы… Но зачем я буду тревожить то, что было. Пусть это останется там, в дальних углах памяти, закрытых тяжёлыми дверями под пыльными заржавленными замками. В тех углах, вход в которые охраняет сонный древний страж с потемневшим конвертом из-за обшлага: «Не велено».

      ********

      Она позволяла мне всё, и в ответ получала то же. Она прощала мне любые обиды, которые я наносил по глупости или незнанию, обиды, которые она не простила бы больше никому, и я ей прощал все её обиды и всю ревность, даже к родителям и ребёнку, потому что любовь закрывает на всё глаза.

      Она наслаждалась своей безграничной властью, данной ей её первобытной праматерью. Она знала, что власть её абсолютна и распространяется на любого мужчину, оказавшегося в её окружении. Глядя на это, я часто вспоминал срок, прошедший между двумя постелями – смертной постелью её мужа и нашей первой постелью любви. Любовь слепа. И любовь эгоистична. Я хотел быть у неё одним, единственным и незабываемым. Я хотел быть с ней перед лицом вечности, и, будучи программистом и выстраивая цепи событий, я смутно чувствовал