Предчувствие любви. Людмила Миловацкая

Света Владимировна обладает массой достоинств с частичкой «не»: не пьет, не курит, не ест мяса…

      – Всегда и со всеми ровна, спокойна, по утрам делает зарядку…

      – А также регулярно ходит в филармонию и на всевозможные выставки, – не скрывая сарказма, перечислял Андрей Николаевич. – Вот тебе, Павлик, образец для подражания.

      Павлик, понимая скрытый смысл слов, заступился за женщину:

      – Зачем ты так? Бабушка Света у нас хорошая, добрая, – немного подумав, добавил, – даже красивая.

      – Ты находишь? – удивленно вскинул брови Андрей Николаевич.

      – Мне кажется, она похожа на спящую красавицу, – неуверенно прошептал мальчик.

      – Которую же из них? Белоснежку или царевну из сказки Пушкина?

      – На принцессу из сказки Перро, Аврору. Помнишь ты в прошлом году подарил мне на день рождения эту книжку. Вот там на одной картинке, где Аврора сидит с веретеном, они очень похожи.

      Андрей Николаевич, в той же шутовской манере, хлопнул себя по колену и воскликнул:

      – Да-да, твоя правда, Павлик! А я-то все думал, кого Светлана мне напоминает. Действительно, спящую красавицу: поднять девушку подняли, а разбудить не разбудили.

      – Ты в чем-то прав, но это означает только одно: нашей принцессе не повезло – принц попался никудышный. Видно, поиздержался в дороге, истратил все свои силы на стороне, – язвительным тоном парировала Кира. – И давайте не будем спорить! Почитайте еще минут десять, и спать.

      Выразительный взгляд дочери заставил Андрея Николаевича прервать дискуссию. Он устроился поудобнее в широком мягком кресле и взялся за книгу: «Герольды провозгласили леди Ровену королевой любви и красоты, угрожая покарать всякого, кто дерзнет оказать ей неповиновение».

      Слушая тихий голос деда, Павлик засыпал. В зыбких тенях на обоях возник нежный профиль девочки, через несколько минут ему уже виделось, как он «медленно и грациозно склонил копье», а прекрасная незнакомка возлагает на его голову венец из белоснежных цветов.

      «Отныне и навсегда ты – посвященный!» – торжественно провозгласили герольды. Павлик глубоко вздохнул и улыбнулся во сне.

      Заметив, что внук засыпает, Андрей Николаевич прекратил чтение и выключил настольную лампу. Сквозь приспущенные шторы лился неяркий свет, он не разгонял полумрак комнаты, а лишь подчеркивал теплоту и мягкость теней.

      Любуясь причудливой игрой света и теней, Андрей Николаевич думал о другом, внутреннем, присущем каждому человеку свете. «Он может сиять ярко, как звезда, или мерцать, как огонек гаснущей лампадки. От чего это зависит? От выбора самого человека или от каких-то других неведомых причин? Почему в крохотном тельце внука разгорелся этот животворный огонек, а у красавицы дочки он так слаб, что и не разглядеть?»

      Откинувшись на спинку кресла и отложив книжку на колени, Андрей Николаевич прислушался. В доме было так тихо, что, казалось, слышен шорох падающих за окном снежинок. Вслед их кружению стали мелькать и путаться мысли.

      «И в кого Павлик таким уродился?