На Алжир никто не летит. Глеб Шульпяков

дрянью, неалкогольной. Мы любим и понимаем друг друга как никогда.

      Луна приблизилась, стала больше. Она была все того же ровного белого цвета. Я почувствовал легкую жуть и отвернулся. И не нашел рядом с собой лапландки. Я поспешил уйти от окна, от луны. Проходя через проем кухонной двери, я не выдержал, обернулся – и увидел, что луна стала еще ближе, почти закрыла собой окно, и я окончательно испугался.

      Я метнулся в комнату, к моей лапландке, может быть, она меня утешит и успокоит, но ее там не было. В другой комнате ее тоже не оказалось. Я было подумал, что оставил ее на кухне, но вспомнил, что оттуда-то она и исчезла.

      И вот я стою один, на кухне, в белом свете луны, среди нагромождения аптечных пузырьков, и моей любви рядом нет, нет и никогда не было.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      – Так это что, я, значит, в психозе был?

      – Да. В психозе.

      – Стал догадываться уже… Тьфу, блин… Я и не помню, как сюда заехал. Ладно, не впервой.

      Брат только глянул на меня в ответ на это «не впервой» и ничего не сказал. Отошел.

      Гм, это я, кажется, зря. Куражливая веселость сейчас как-то не к месту.

      Мы стояли на той самой кухне, ставшей теперь совсем обычной.

      Еще здесь были мой врач и господин в черном костюме и в галстуке.

      Он приветливо мне улыбнулся и подошел. Я заметил его общую ухоженность, а особенно ухоженность его усов, редкого, неплебейского сорта. А также неестественно гладкую выбритость. Rara avis.

      Судя по безупречным манерам, в прошлом неоднократно бывал бит. Почему-то я вспоминал это наблюдение, глядя на него.

      Rara avis представился Ильей Николаевичем и завел со мной сердечный и серьезный разговор. Он мягко и настоятельно убеждал меня в том, что после перенесенного мной алкогольного психоза мне необходимо пройти курс реабилитации. Эта мягкая, вежливая настойчивость сразу насторожила меня – похоже, быть мне в реабилитационном центре, уж не знаю, как так получится. А ехать туда я ни при каких обстоятельствах не хотел. Из психоза меня вывели – чего же еще?

      Вам являлись фиктивные сущности, напоминал мне Илья Николаевич. Являлись, чего уж. У вас есть ложные воспоминания. Ну да, типа того. Но я же понимаю, что они ложные. Вы должны понять, что психоз – это очень серьезно, все гнул он свою линию. Так нет же его – вытащили, и молодцы, спасибо и досвидос! Я все отнекивался и отбрехивался, но тут заговорил мой брат, прервав нашу беседу, и я понял, что и как получится.

      Брат говорил как бы через силу, глядя на меня каким-то непонятным взглядом. Он изложил мне ситуацию.

      Дело в том, что все мы – я, мой брат, мой отец, еще давно знакомый мне народ – все кормимся вокруг одной фирмочки. Так вот, не вдаваясь в детали, было единогласно принято решение против меня. Что означало – я остался без денег. Не хочешь ехать в ребцентр – не едь. Иди куда хочешь.

      В моей ситуации это значило одно – покориться.

      – Отец подсуетился? – сразу вычислил я.

      Брат не сразу ответил.

      – Идея