Ярослав Мудрый. Валерий Александрович Замыслов

лишку, воинственно драл горло:

      – Пьем да людей бьем: знай наших, поминай своих!

      Владимир хоть и сказал, что «Руси – есть веселие пити, не можем без него быти», но Епишку из дружины изгнал. Тот возмущенно сучил на Торжище увесистыми кулаками, доказывал, что он первый трезвенник:

      – Аль было со мной такое, что двое ведут, а третий ноги переставляет? Бражник лежит, дышит, собака рыло лижет, а он и слышит, да не может сказать: цыц! Было? Ни в жисть не было! Епишка по одной половице пройдет – николи не пошатнется. Да тверезей меня на белом свете нет!

      Народ смеялся, а Епишка всё махал пудовыми кулаками, а потом шел с горя на Почайну к бурлакам да ярыжкам, где всегда находил дружков-питухов.

      Вино, когда человек своей меры не ведает, не молодит, не дает живительной силы, а крючит в старость, и никому ты уже не нужен, как гнилая солома в омете. Побродяжил, побродяжил Епишка по Киеву, поскитался по углам и подался в перевозчики…

      Ярослав едва растолкал Епишку. Тот обросший, всклокоченный, высунул свою лешачью голову из кожушка, хрипло спросил:

      – Чо те, юнота?

      – Перевези через Днепр, Епишка.

      У Епишки сивая борода до колен, глубокие морщины испещрили широкий лоб. Ныне ему уже за пятьдесят, но сила в руках еще осталась. Народ на перевозчика не обижался.

      Епишка протяжно зевнул, обнажив щербатый рот, закряхтел, протер узловатыми кулаками глаза.

      – В своем уме? Была нужда мне огольцов возить.

      – Я заплачу, Епишка.

      – Ты? – закудахтал перевозчик. – Да у тебя всех денег – вошь на аркане, да блоха на цепи. Не смеши.

      Ярослав выудил из-за пазухи серебряную гривну.

      – Держи, Епишка.

      Епишка глаза вытаращил. На гривну можно три десятка ярыжек до повалячки напоить.

      – Откуда, юнота?.. Аль купца обокрал?

      – Не твоего ума, Епишка. Вези!

      Перевозчик проворно запрятал гривну в зепь⁴² портков, изрек довольным голосом:

      – Стрелой по Днепру полечу! Прыгай в учан⁴³!

      Перевозом через Днепр занимался не только Епишка, но и добрый десяток киевлян – владельцы разных речных судов: челнов, учан, расшив, стругов, ладий. Смотря какая надобность была в перевозе – ратная, торговая, по всевозможным хозяйственным нуждам.

      Выбор Ярослава выпал на Епишку. А тот скрипел уключинами, и всё ломал голову:

      «Откуда у этого огольца такие деньжищи? Кажись, не боярский и не купеческий сынок, а отвалил целую гривну. Да за неё можно столь свежей рыбы укупить, что в три горла всей Почайне не изъесть. А этот с одним удилом на обратную сторону Днепра подался. Чудаковатый юнец!.. Э, да чего зря кумекать, когда вечор богатая выпивка ждет».

      – Когда вспять, юнота?

      – А когда шапкой махну.

      Не махнул шапкой Ярослав, а направился лесной дорогой до села Предславино. Долог путь. Мать на прощанье молвила, что отец удаляет ее за тридцать верст. Крепкую стражу к ней приставил, дабы не надумала в Полоцк сбежать.

      Шел Ярослав с отрадными мыслями. К матери идет. Вот утешится, да и он, Ярослав, будет счастлив. Привык он

42

З е п ь – древнее название кармана.

43

У ч а н – речное грузовое судно.