Лот Праведный. Исход. Рамиз Миртаги оглы Асланов

а скорее – удивление. Как удивился Лот, впервые увидев Сару, волнующей красоте ее, так и жил с этим чувством. И часто он втайне подглядывал за Сарой, – когда шла от шатра, когда стояла у огня трапезного, когда сидела рядом в собраниях, – и если, бывало, ловила она его взгляд ошеломленный пристальным взглядом вопрошающим, смущалось сердце Лота, опускал он голову и старался унять в груди стук сердца возбужденный, который, казалось ему, все слышали.

      Но больше всего любил уходить Лот к людям рабочим – к пастухам, кузнецам, плотникам и каменотесам. Любил он есть из их котлов, пить из их бурдюков, наблюдать за работой их ловкой, слушать шутки соленые и сказки веселые. Но не часто удавалось ему быть среди людей. Хоть и жил он привольно, но полной воли у него не было: куда бы ни пошел Лот, всюду он чувствовал на спине своей взгляды соглядатаев. Боялся Фарра, что сбежит Лот. И если отходил Лот надолго и далеко от шатров, окликали его люди приставленные, словно только что нашли, и звали к шатрам, говоря, что срочно он понадобился деду для дела важного.

      А меж тем, не раз после возвращения Лота, напоминал Аврам отцу о сне его вещем.

      – Вот кровь Арана с нами, – говорил он. – И Нахор с нами. Отчего же, отец, не идем мы из Халдеи в землю Ханаанскую, как велено было тебе Богом нашим через Вестника?

      – Не время еще, – отвечал Фарра. – Послал я людей за Такхой. Может быть, найдут ее и приведут?

      А потом, когда вернулись люди пустыми, говорил:

      – Не привык еще Лот к нам. Смотрит волчонком по сторонам – так и ищет убежать. Пусть освоится и смирится с положением своим.

      А после, спустя еще время:

      – Опасно сейчас выступать. Слышал я, что неспокойно стало на большой дороге. Рыскают по ней разбойники как звери лютые, нападая на караваны, и не в силах их усмирить войска царские наемные. Куда уж нам с ними справиться, если нападут. Подождем до весны.

      И каждый раз, когда Аврам заводил речь об исходе, находил Фарра причину, чтобы отсрочить дело. И пытался Аврам говорить об этом с Нахором, чтобы вместе убедить отца. Но Нахор отвечал, смиренно опуская голову:

      – Отцу лучше знать, что делать. Старше он, а значит – ближе к Богу. Скажет выйти, пойду за ним. А пока молчит – и нам молчать пристало.

      И злился Аврам на Нахора, на притворное смирение его, ибо знал он, что не верит Нахор ни во что, кроме звона золота. И злился он на отца, который не тверд был в вере предков: хоть соблюдал старик обряды, совершал жертвы чистые, но слал также дары обильные в храмы языческие и держал в шатре своем идолов. И обидно было Авраму, что не к нему, во всех делах следующему заветам предков, а к отцу его слабовольному был обращен призыв Божий. Но решил Аврам, подумав, что через Фарру было дано указание Божье всему роду их, которое должно выполнить, чтобы свершилось через это благовещание. И решил Аврам, что если даже отец его и брат не внимут призыву ясному и знамению очевидному, не изойдут из Халдеи, то он один это сделает. И решив это, стал Аврам собирать вокруг себя людей богобоязненных,