Чертово яблоко. Валерий Александрович Замыслов

кем тягло тянул?

      – Под князем Голицыным

      – Знатное имя… Не обижал мужика?

      – Какое, – отмахнулся Акинфий. – Особенно его приказчик Митрий Головкин. Без меры лютовал. Оброками и барщиной замучил. Голодом пухли. Двоих малых братцев на погост отвез, а затем и отец преставился. Сестру, видную из себя, ростовский купец Щапов к себе в кухарки взял. Остались мы с матерью, как голик с веником. Хоть волком вой. А тут царь Петр Алексеевич охочих людей на службу кликнул.

      – Как узнал-то, Акишка?

      – Я в тот день в Ростове оказался. Рыбы с озера Неро на торг привез. На площадь глашатай на гнедом коне вымахнул, в литавры брякнул. Вот так и познал.

      – А как же мать?

      – Она меня с превеликой радостью отпустила. На царевой-де службе и корм, и жалованье, и одежка справная, сама же к двоюродной сестре жить ушла.

      – А что приказчик?

      – Кнутом грозился, но куда ему против царева указу?

      – На Москве-то есть где приютиться? Царь-то, никак, еще месяца два в Белокаменную не вернется.

      – Приютиться негде. Послушаю, что князь Шереметев скажет.

      – Ну-ну, а коли что, приходи на мой двор. На Сретенке укажут.

      – Благодарствую, барин.

      Прибыли на Москву в середине апреля.

      Князь Борис Петрович Шереметев, прочтя цареву грамоту, сокрушенно покачал широколобой головой. Чудит Петр Лексеич! Раздать земляные яблоки по всей Руси! А в мешке всего-то шесть пудиков. По клубню на уезд что ли? Всю державу на смех поднять. Не дело придумал Петр Лексеич, ох, не дело. Но царево повеленье надо выполнять.

      Рассыпал Борис Петрович всю картошку на своем широком персидском ковре в своих покоях, позвал дворецкого и велел ему пересчитать каждый клубень.

      – Да как же пересчитаешь сей диковинный овощ, батюшка князь?

      – Аль из ума выжил, Фомич? Бери бумагу, перо и по одному клубню перекладывай снова в мешок. И чтоб со счету не сбился!

      – А, может, холопей позвать?

      – Сам!

      Дворецкого пот прошиб, пока пересчитывал земляные яблоки.

      Часа через два в покои вошел князь.

      Дворецкий сидел подле рогожного мешка и утирал платком лысину.

      – Ну!

      – Тыща двести шешнадцать, боярин. Эдак бадей на десять потянет.

      – Сколь в нашем царстве волостей и уездов?

      Дворецкий растопырил широкопалые руки.

      – Мудрено знать, князь. Числом великим.

      – Это тебе не девок щупать. Я со счету сбился, сколь у меня их по сеням шастает, а ты, небось, не только каждую в лицо знаешь, но и по сиськам… Беги в Поместный приказ, чертова кукла!

      Дворецкий вернулся к Шереметеву с удрученным видом.

      – Дьяк дал от ворот поворот. О числе волостей и уездов положено только великому государю ведать. Может-де ты соглядатай турецкий. Чуть ли с крыльца кубарем не полетел.

      – Я покажу этому крючку турецкого соглядатая! – взорвался Шереметев, покоритель турецких городов в устье Днепра. – Закладывай колымагу!⁷

      Увидев перед своим шишкастым носом

7

Колымага – старинная карета.