Единожды согрешив. Или недетское кино. Стас Канин

прямо на живот и вытершись простынкой, натягивает штаны, расправляет бородку и кричит секретарю: «А ну ка пригласите, батенька, ходоков. И чаю горячего подайте!»

      Павле Андреевич порадовался буйству своей фантазии. Он взял ещё раз в руки фотографию с голой девицей и долго всматривался в её лицо, показалось, что кого-то она ему напоминала. Прошло около десяти лет после расставания с Норой, и за всё это время у него не было секса ни с одной женщиной, он находил утешение в мастурбации, что вполне его устраивало. Не нужно было ни за кем ухаживать, тратить впустую деньги, выслушивать упрёки и нравоучения. Достаточно было спустить штаны и включить фантазию, а дальше в дело вступали руки. Он, конечно, пользовался всяким подручным возбуждающим материалом, будь то странички с голыми панянками из каких-нибудь польских журналов, колода порнографических карт, тайком вывезенная из Берлина, ну и в последнее время иногда радовал видеомагнитофон, который Павел Андреевич брал на прокат у одного венгра. Пятьдесят форинтов за ночь это, конечно, было много, поэтому ограничивался одним разом в месяц, но старался выжать из этой ночи как можно больше. Доходило до того, что он дрочил по несколько часов без остановки, от чего член распухал и сладостно ныл, после того как напряжение спадало.

      Но только сейчас Павел Андреевич понял, ничто так не возбуждало его в последнее время, как эта простенькая фотография, на которой была изображена миленькая белокурая девчонка. Он уже было собрался выходить, но желание возобладало, и, вновь задёрнув шторы, он сладостно кончил ещё один раз.

      Спускаясь по лестнице в подвал, где находилась мастерская, он продумывал, как правильно поговорить со своим художником, чтобы и его напугать и, одновременно с этим, побольше узнать об этой красавице, чтобы потом можно было более предметно фантазировать, разглядывая её прелести. Фотографию он, конечно же, ему покажет, но вот отдаст вряд ли.

      Через несколько минут Павел Андреевич вышел из мастерской, в полумраке подвального освещения не было видно насколько он бледен, взгляд был потерянный, устремлённый куда-то в пустоту, в руке он держал ту самую фотографию. Пройдя несколько шагов, он остановился и, прислонившись спиной к стене, обессиленно сполз вниз, дрожащей рукой поднёс снимок к глазам и долго, не моргая, смотрел на него. Ну конечно же – это была его Вика, как же он сразу не догадался, ведь не зря сердце ёкнуло, когда начальник особого отдела показал ему это фото.

      – Ёбаный пидарас, – злобно прошептал он и смял фотографию.

      По щекам покатились слезы. Павел Андреевич не помнил сколько просидел посреди коридора, когда он немного пришёл в себя, рядом стоял Валерка.

      – Сынок, принеси воды, – выдавил он из себя.

      – Товарищ подполковник, пойдёмте ко мне. Может в санчасть позвонить? Вы как?

      – Не надо в санчасть, – произнёс тот, вставая, – воды хочу.

      Он залпом осушил стакан. Сознание и чувства начали потихоньку