Бунин, Дзержинский и Я. Элла Матонина

Художественного театра, стала знаменитой американской актрисой! А Санин-то, Санин! Как воодушевился неожиданным свиданием! Действительно, он еще молод, если может так волноваться, встретив бывшую любовь. Ей этого не дано. Давно ушли из жизни почти все ее поклонники. Первым Исаак Левитан, потом Антон Павлович, а совсем недавно, в 1929-м, Игнатий Потапенко. Сама же она засиделась на белом свете лишь благодаря Санину, его любви, признательности и заботе.

      Нет, Санина она никогда не ревновала. Ни к его прошлому, ни к настоящему. Хотя он как-то и бахвалился – стоило, дескать, жениться, как его тут же стали замечать женщины. До нее доходили слухи, что еще там, в Москве, в него неоднократно влюблялись молоденькие актрисы, случалось такое и здесь, за границей. Но она знала мужа: теперь для него существовала лишь одна женщина, женщина-друг, женщина-бог. И как нелегко порой нести эту ношу, соответствовать его любви, подумала она и покрепче прижалась к мужу.

      Корабль набирал ход, рассекая волны и темноту…

      Глава 7

      Могучий корабль немилосердно качало в Атлантике. На палубу уже никому не хотелось. Сотни пассажиров, и среди них Лидия Стахиевна, обреченно лежали в постелях, с отвращением думая о любой еде. Санину же было совестно: он чувствовал себя вполне сносно.

      Два дня, пока ветер не сник, он ходил в ресторан один. Нельзя сказать, чтобы зал пустовал, сидели американцы, а их можно было легко отличить от французов и других европейцев по развязной манере держаться и по тому количеству спиртного, которое они вливали в себя.

      – В Америке сухой закон, месье, – объяснил официант Санину. – Вот люди и расслабляются на корабле. Иные богачи только ради доброй выпивки и отправляются в путешествие.

      Санин приносил из ресторана разные вкусности для Лидуши, но даже к сладостям, к которым по-прежнему питала слабость, жена не притрагивалась. Его советы преодолеть себя и подняться с постели, чтобы выйти, глотнуть свежего океанского воздуха и прогуляться, она не воспринимала. Преодолевать себя она не умела и не желала, Санину это было известно лучше, чем кому-либо другому на свете.

      Нет худа без добра: Лидуша ночью стала меньше кашлять. Когда утром третьего дня Санин проснулся после безмятежного сна и увидел, что жена в ванной, у него возникло легкое подозрение, что океан наконец-то успокоился.

      Она собиралась в парикмахерский салон, одевалась тщательно, как будто в гости: расчесала и подобрала густые волосы, уложив их на затылке, забраковала, отложив в сторону, платье, вместо него надела серую юбку, заранее отглаженную, с маленьким стоячим воротничком блузку и трикотажный жакет. Санин в халате лежал на кровати поверх покрывала, прикрыв им голые ноги.

      – Саша, – обратилась она к мужу, – чтобы не скучать одному, созвонись со своей Назимовой.

      Никакой подковырки в ее словах Санин не почувствовал. Да и интерес к разговору с американкой у Санина почему-то не то чтобы совсем угас, но значительно поослаб. Теперь движим он был скорее