Каменный Пояс. Книга 2. Наследники. Евгений Александрович Федоров

рабочие артели жигарей, определял им уроки. В таборе дымили костры, кипело в котлах хлебово, которое варили сибирские мужики. Урчали отощавшие в дороге животы. Но утолить голод не пришлось. В полдень приказчик привел двух стригалей и оповестил народ:

      – Подходи, стричь будут!

      – Да это что за напасть? – загудели в таборе.

      – Тут тебе не деревнюха, не своеволье, делай, что сказывают! – по-хозяйски прикрикнул Селезень; поскрипывав новыми сапогами, он пошел по табору. – Я тут старшой! – кричал приказчик. – Перед Демидовым я в ответе! Стриги, ребята, вполголовы, бегать не будут!

      Стригали большими овечьими ножницами стригли крестьянские головы, оставляя правую половину нетронутой.

      – Так, подходяще! – одобрил стригалей приказчик. – Вот эта сторона, ошуюю, – бесовская, ее стриги по-каторжному! Эта, одесную, – божья, ее не тронь! Ну как, варнаки, ловко обчекрыжили? Теперь не сбежишь в Сибирь!

      – Мы не каторжные, мы вольные землепашцы, – мрачно отозвался мужик, намеченный к работе у домны.

      – И не то и не другое вы! – охотно согласился приказчик. – Ныне вы демидовские, приписные. Запомни это, Яшка Плотник!

      Мужик не отозвался. Сверкнув белками глаз, он угрюмо зашагал вслед за другими…

      На горке высились новые хозяйские хоромы. Никита Акинфиевич стоял у распахнутого окна и хмурился. Выждав, когда разойдутся приписные, он окрикнул приказчика.

      – Ты что наробил, супостат? – строго спросил его Демидов. – Зачем каторжный подстриг учинил над людишками? Тут не каторга!

      – Ха! – ухмыльнулся в бороду Селезень. – Каторга не каторга, а так вернее, хозяин. Пусть чувствуют силу варнаки!

      Заводчик обвел взором леса и горы, вздохнул:

      – Хлопот сколько приспело! Завтра гони всех на работу да отряди к ним добрых нарядчиков, мастерков, доглядчиков, чтобы работали спешно, радели о хозяйском деле.

      Приказчик снял колпак, низко поклонился Демидову:

      – Все будет исполнено!

4

      Всю зиму лесорубы валили лес, пилили саженные бревна и складывали в поленницы. Летом, когда дерево подсохло, началось жжение угля. Жигари плотно складывали бревна в кучи, оставляя в середине трубу. «Кабан» покрывался тонким слоем дерна, засыпался землей и зажигался с трубы. Для куренных мастеров начиналась горячая пора: надо было доглядеть, чтобы нигде наружу не прорывался огонь, иначе беда – уголь сгорит. При летнем зное работному человеку приходилось все время находиться при «кабане». Тление древесины продолжалось много дней. Судя по дыму, кабанщик знал, когда гасить поленницу и разгружать уголь. Выжженный уголь подолгу лежал в куренях. С открытием санного пути его грузили в большие черные короба и отвозили на завод.

      Тяжелая, изнуряющая работа была в куренях. Грязнов с однодеревенцами попал на эту лесную каторгу. Приказчик Селезень привел рабочую артель на делянку и пригрозил:

      – Старайся, хлопотуны, угодить хозяину! Работу буду принимать по всей строгости. Худо сработаешь, потом наплачешься! А это вам куренной мастер: слушать его и угождать.

      Рядом