Ермак. Том I. Евгений Александрович Федоров

Вдруг мимо его уха пропела стрела. – Ах, супостат, вор-ногаец выпустил из камыша, да опоздал!» – догадался Ермак.

      Дед Влас тряхнул бороденкой:

      – Счастливый ты, казак: гляди, и стрела не берет тебя! Долго жить будешь!

      Казак в ответ только блеснул смелыми глазами.

      4

      Станичники свели с парома своих, привычных ко всему, коней.

      – В добрый час, детушки! – напутствовал их паромщик Влас.

      – Спасибо, дедко, на добром слове! – отозвался за ватагу Ермак и вскочил в седло.

      Конная ватажка потянулась в город. Издали он казался пестрым и красивым: блестела лазурь минаретов, сверкали куполы церквей, а в синем небе белыми хлопьями летали голубиные стаи. Из Заволжья в лицо пахнуло сухим горячим ветром. Ермак осмотрелся… Вдали за островом желтели золотые пески, а на полдень уходила к морю могучая река. По ней и пролегала оживленная торговая дорожка! Из восточных стран – Бухары, Хивы, Ирана и далекой сказочной Индии – через Астрахань на Русь шли разнообразные товары, пряности и диковинные фрукты. Сюда на своих парусных судах сплывали и русские купцы за красной рыбой, сарацинским пшеном[23] и превосходной солью. Из московских земель стекались сюда богатства, которые высоко ценились во всем свете. Шли сюда крепкие кожи, мягкие дорогие меха – соболиные, горностаевые, черные лисьи с серебристой искрой, беличьи. Привозили русские купцы в Астрахань в липовых бочонках чистый, как слезинка, сладкий мед, белые холсты, охотничьих птиц – соколов и кречетов, до которых падки были восточные властелины.

      Казаки ожидали встретить богатый, нарядный город, пышность и величавость и сильно изумились, когда вместо ожидаемого перед ними раскрылось скопище глиняных хибар, без окон, с плоскими крышами. Вдоль речных протоков Кутума и Балды тянулись узкие кривые улицы, за ними высился насыпной вал, а дальше – бревенчатый тын, увенчанный по углам рублеными башнями.

      «Крепость!» – догадался Ермак и направился с ватажкой в сторону большой башни.

      Конники углубились в узкие улочки. Был ранний час, но город уже проснулся и жил кипучей жизнью. Всюду над мазанками вились дымки, пахло горелым кизяком. Вдоль грязных немощеных уличек неторопливо стекали мутные ручейки, изрядно пахло гнилой рыбой. На плоских крышах спозаранку сидели укутанные в черные покрывала женщины и со скрытым любопытством наблюдали за проезжими.

      Богдашка Брязга не удержался, вскинул голову и окрикнул татарок:

      – Айда-те, милые, с нами! Гляди, какие очи горячие, а сама прячешься. А ну, выгляни, бабонька!

      – Не надейся, не выглянет! Инако и нельзя, оскоромится, – насмешливо отозвался лихой станичник.

      Из-под копыт коней поднялись тучи пыли и заволокли мазанки, улицы и любопытных мусульманок. Где-то наверху, с минарета, мулла выкрикивал слова утренней молитвы:

      – Ля иляга илля ллагу!..

      Призывы муллы смешивались с ревом ослов, с воплями погонщиков верблюдов, тянувшихся караваном в теснине среди хибар.

      Ватажке

23

Сарацинское пшено – рис.