Ермак. Том I. Евгений Александрович Федоров

по травушкам, по муравушкам.

      По сыпучим пескам да камушкам.

      По лугам, лугам зеленым.

      По цветам, цветам лазоревым…

      – Братцы! – прерывая песню, закричал Богдашка Брязга. – Тут в овражке таится хутор. Айда-те за мной!

      – Стой! – строго сказал Ермак. – Пойти можно, но русского добра не трожь! Веди нас.

      Брязга привел казаков в дикое место. Под вековым дубом приютилась рубленая изба, двери – настежь. В темном квадрате вдруг появилась баба. В синем сарафане, здоровенная, лет под сорок, она сладко зевнула и потянулась.

      – Здорово, краса! – окрикнул женщину Ермак.

      – Ахти, лихонько! – от неожиданности взвизгнула баба и мигом скрылась в избе.

      Казаки вошли в дом. В большой горнице тишина, пусто.

      – Эй, отзовись, добрая душа! – позвал Ермак, но никто не откликнулся.

      Тем временем Богдашка Брязга сунулся в чулан. Глаза его озорно блеснули: в большой кадушке он разглядел широкую спину хозяйки.

      – Ишь, ведьма, куда схоронилась! Вылезай! – незлобиво крикнул он и за подол сарафана вытащил толстую бабу из кадушки. Подталкивая, вывел ее в горницу.

      – Гляди на хозяюшку! – весело оповестил он.

      – Ты чего хоронишься, лесная коряга? – закричали казаки. – Разве не знаешь порядка: когда нагрянут казаки, надо встречать с хлебом-солью! Проворней давай нам есть!

      Хозяйка поклонилась станичникам.

      – Испугалась, ой, сильно испугалась! – пожаловалась она. – Тут по лазам да перелазам всякий леший бродит, а больше копошится ныне ногаец! Злющ лиходей!

      – Есть ли у тебя хлеб, хозяюшка? – ласково спросил ее Ермак. – Изголодались, краса. Как звать, чернобровая?

      Женщина зарделась. Добродушная речь казака пришлась ей по сердцу.

      – Василисой зовут, батюшка! – отозвалась она и засуетилась по избе.

      Сбегала в клеть, добыла и положила на стол и хлеба, и рыбы, и окорок.

      – Ешьте, милые! Ешьте, желанные! – приятным грудным голосом приглашала она, а сама глаз не сводила с Ермака. Плечистый, темноглазый, с неторопливыми движениями, он напоминал собою домовитого хозяина.

      – И откуда у тебя, матка, столько добра? – полюбопытствовал Ермак.

      Василиса обласкала его взглядом и певуче отозвалась:

      – Волга-матушка – большая дорога! Много тут всякого люда бродит по воле. И брательники мои гуляют…

      – С кистенями! – засмеялся своей подсказке Богдашка Брязга.

      Женщина потупила глаза. Ермак понял ее душевную смуту и ободрил:

      – Не кручинься. Не кистенем, так оглоблей крестить надо бояришек да купцов! Пусть потрошат мирских захребетников. «Сарынь на кичку!» – так, что ли, твои брательники окликают на вольной дорожке приказного да богатого? Не бойся, матка, нас!

      – Так, желанный, – охотно согласилась баба. – Кто богу не грешен!

      Она нескрываемо любовалась богатырем: «Эх, и казак! Бровь широкая, волос мягкий, глаз веселый да пронзительный! И речист и плечист!» – Она поклонилась ему:

      – А у меня и брага есть!

      – Ах,