Время собирать камни. Юрий Теплов

дернулась щека. Отложил гимнастерку.

      – Ты, Колода! Ну-ка повтори!

      Прозвище «Колода» Бикбаев заполучил с легкой руки Грудинина еще в «карантине», когда мы проходили курс молодого бойца. Кто-то разгадывал кроссворд и спросил:

      – Сборник карт – что?

      – Колода, – не задумываясь, ответил Даниял.

      – Сам ты Колода, – вмешался Серега.

      Прозвище так и осталось…

      – Повтори! – процедил Грудинин.

      – Ты гнус!

      Серега встал и двинулся на Даньку. Я видел, что силы не равны. Бикбаев на полголовы ниже Грудинина. Даня стоял бычком в готовности и глядел, как тот надвигается.

      Не знаю, что меня подняло с табурета, храбрецом я себя не считал.

      Но что-то толкнуло. Вскочил и с разгона двинул Сереге по красным губам. Он не ожидал нападения, отлетел к кроватям, ударился головой о спинку. Поднялся, двинулся на меня. Я схватил табурет, выставил перед собой и завопил:

      – Подойди только!

      И тут же услышал:

      – Курсант Дегтярев!

      На входе в кубрик стоял старшина Кузнецкий:

      – Грудинин, идите в умывальник и приведите себя в порядок. А вы, Дегтярев, через полчаса – в каптерку!

      Ну, и невезуха! Влепит Кузнецкий – мало не покажется.

      Даня пробормотал:

      – Однако не надо тебе было… Я сам бы…

      Грудинин явился из умывальника с мокрыми волосами и распухшими чистенькими губами. Глянул на нас исподлобья и опять принялся пришивать подворотничок.

      В канцелярию я шагнул минута в минуту.

      – Опоздали на сорок секунд, – объявил старшина и стукнул ногтем по циферблату своих часов.

      Я не стал возражать. Стоял, уставившись на портреты Ленина и Сталина на стене. И явственно ощущал, что старшина Кузнецкий разглядывает меня, ровно букашку. Затем он сказал, разделяя каждое слово:

      – Офицер, не научившийся подчиняться и соблюдать воинские уставы, армии не нужен. Вывод: будущий лейтенант Дегтярев не нужен тоже.

      Неужели отчислят? Я почувствовал, как обволакивает меня замешанная на злобе паника. На злобе к этому старшекурснику и к красавцу Грудинину. Слабым проблеском в мутном сознании мелькнуло: отслужу срочную и вернусь в училище.

      – Вас Грудинин оскорбил? – продолжал пытку Кузнецкий.

      – Никак нет.

      – Почему же вы кинулись на него с табуретом?

      – Бикбаев обозвал Грудинина, а тот…

      – Не вижу логики, Дегтярев! Один обзывает образцового курсанта, другой бьет. А если бы я не вмешался?..

      Прежде чем отпустить меня, он сделал паузу, вновь поглядел, как на букашку. Наконец, махнул рукой, и лицо его приняло брезгливое выражение.

      Даня встретил меня, виноватый и грустный.

      – Грозил из училища отчислить, – хмуро сообщил я.

      После старшины меня воспитывал командир взвода старший лейтенант Воробьев. Беззлобно, почти равнодушно, словно бы выполнял неприятную обязанность. Скорее всего,