Козырная карта Апокалипсиса. Ирина Смирнова

а потом выяснилось, что ему ее проще всего готовить. Так вот сейчас я бы смела миску перловки и даже добавки бы потребовала, наверное.

      Непутяха, у которого я даже имени не спросила, остался развлекаться в гордом одиночестве, – он же не вставал в три ночи по местному времени, а приполз, как и положено, в шесть утра. После тренировки и завтрака. Поэтому в девять (ИХ девять!) у него в животе морским узлом кишки не скручивались.

      В столовой было шумно и тесно, но еще не совсем безнадежно. На подступах к раздаче уже стояли Тимошка и Борхэль, я пристроилась к ним, игнорируя брюзжание сзади стоящих. Я уже отметила, что здесь подобное – обычное явление, похоже, как и во многих очередях в любом мире.

      Когда рассаживались за столы, Борхэль увидел своих одногруппников и, извинившись, рванул к ним, сверкая стеклами очков и размахивая подносом. Удивительно, но ничего не разлил, не разбил и не рассыпал. И даже сам не споткнулся.

      Неухоженный он ужасно, это да. Поэтому я от него постоянно ожидаю сопутствующих признаков неуклюжести и рассеянности. Наличие второго временами проскальзывает, а вот первое совершенно незаметно.

      Мы же с Тимом нашли более-менее свободную скамейку и втиснулись между двух разных компаний, как парочка разделителей.

      – И чего вы сегодня делали? – поинтересовалась я, когда моя тарелка практически опустела.

      – Кракозябры какие-то рисовали, алфавит плетений, – недовольно буркнул мой домовенок.

      – Алфавит плетений? Руны, наверное, да? – я фыркнула и легонько пнула домовенка под бок. Потом повернулась к нему и разлохматила ему волосы: – Не бучься! Зато без дела не бродим, фигней не маемся…

      Тимка сначала зажмурился от удовольствия, – он почему-то очень любил, когда я с его кудряшками возилась, даже позволял мне ему косички заплетать. А потом вдруг широко распахнул глазищи и огляделся:

      – Эй, ты помнишь, что для всех мы оба – парни?

      Я проказливо улыбнулась и состроила самое невинное выражение лица, на которое была способна:

      – А что я такого делаю?

      Тимка хмыкнул, а потом вдруг положил свою руку мне на талию и притянул к себе. Я задеревенела, особенно когда за спиной раздался ехидный хмык Эззелина:

      – Интересные у вас отношения, для братьев! Сразу было ясно, что вы прикидываетесь!

      Пока я обдумывала, как правильнее отреагировать, и на кого сначала – на Тимошку, вцепившегося в меня и с вызовом глядящего почти сверху вниз на стоящего рядом с нами Эззелина, или на этого ухмыляющегося гада, смотрящего на меня так, как будто победил в каком-то неизвестном мне соревновании и сравнял меня с плинтусом.

      Наконец, приняла решение:

      – Тимош, мне уже пора идти на занятие, – я очень старалась, чтобы мой голос продолжал звучать как мальчишеский. Чтобы в нем даже намека не было на тот взрослый женский, что прорезывался у меня именно в такие моменты. Когда я очаровывала, убеждала, манипулировала мужчинами.

      Тимоха, с лицом ревнивого собственника, кивнул, но отпускать