Прозревшие в преисподней. Игорь Владимирович Огай

Есть даже хорошие. Скарлатина говорил, он однажды поломался на перегрузке…

      – Это хорошо, – Семен сморщился и мимолетно порадовался, что она не видит его лица. Все-таки Скарлатина известный враль. – Очень хорошо, Жус. Вставай, нам надо в рубку. Можешь встать-то?

      Цепляясь за его плечо, она поднялась на ноги и внезапно повернулась к нему лицом – на голос.

      – Ты не представляешь, как это красиво! Совсем не то, что через стекло…

      – Угу… – он потянул ее к трапу. – Как в том анекдоте: красиво, но недолго. Идем, идем…

      – Я солнце видела, Семен, – непонятно произнесла она, помедлила, словно ожидая реакции. – Ты знал, что на Луне оно багровое, когда не за стеклом?

      Семен сглотнул. Стекловидное тело, похоже, наполнилось кровью, прежде чем Жустин успела перевести ни чем не защищенный взгляд на солнце. Иначе этот взгляд точно стал бы последним.

      Не дождавшись ответа, она вздохнула, как-то буднично с облегчением.

      – Можешь не спешить, капитан, инспектор не станет блокировать порт.

      – Это почему?

      – По тому же почему не стал останавливать систему доставки. Он, конечно, попробует нас задержать, но в тихую. Широкая огласка ему почему-то словно кость в горле, а это всегда снижает темп.

      Семен сморщился, закусив губу. Плохо. Как плохо-то, черт! Что может быть хуже такой степени секретности?

      – На орбите нас ждет фрегат СОС, – уверенно сообщил он. – Условно демилитаризованный.

      Жустин споткнулась о ступеньку короткого трапа на единственную жилую палубу корабля, некогда гордо именуемую боевой.

      – Фигня, – бодро заявил Семен. – Лучше десяток фрегатов на орбите, чем один инспектор на тверди.

      Он почти силком протащил Жустин десять шагов по коридору до рубки, пригнул рукой голову перед низким люком, усадил в кресло оператора-маскировщика. Поторапливаться все-же стоило, несмотря на ее уверенность в обратном. Руки пробежались по пульту: тумблеры, кнопки, ползунки… Ни модного голографического интерфейса, ни интерактивного голосового управления. Этот корабль строился во времена, когда надежность, функциональность и дешевизна ценились куда больше эргономики, удобства и прочих потребительских качеств.

      Малый засадно-диверсионный корвет был, в общем-то кораблем одноразовым. Мелкой разменной монетой для штабных адмиралов и командиров линейных кораблей. Выдвинуться в избыточно запыленный район, провести разведку боем, остаться в заслоне, прикрывая отход потрепанной эскадры… Вероятность возвращения из первых трех вылетов – шестьдесят пять процентов. Из следующих пяти – меньше тридцати. «Десятку» разменивали единицы, которых считали уже не в процентах, а поголовно.

      Округлый, цельнолитой корпус, аппаратура из стандартных блоков, двигательная установка, простейшая, но в виду малой массы корабля – эффективная. Не подлежащая перезарядке сменная кассета отчаянно кусачих ракет. Три марсианских верфи, конвейерный цикл производства: полтора десятка машин в сутки, почти как снаряды к пушкам линкоров. Некоторые аналитики до сих пор считали, что своей практической