Это слово – Убийство. Энтони Горовиц

ближнего круга и работать по спирали. Это как с повальными обысками – начинаешь с соседей, а не с другого конца улицы… Тебя что-то не устраивает?

      – Просто странно – бегаем по Лондону, петляем как зайцы… За мой счет, – добавил я тихо.

      Готорн промолчал.

      После долгой поездки такси остановилось на краю жилого массива «Южный Эктон». Какой-то ландшафт вроде бы присутствовал – лужайки, деревья, тротуары, – однако общее впечатление было скорее гнетущим, возможно, из-за скученности многоквартирных домов. Мы прошли мимо скейт-парка, по виду давно заброшенного, затем спустились в подземный переход, размалеванный неумелыми граффити – они натекали друг на друга кричащими разводами. Да уж, не Бэнкси[5].

      В тени сидела кучка подростков в толстовках и балахонах; нас проводили мрачными, подозрительными взглядами. К счастью, Готорн знал дорогу, а я старался держаться рядом. Вспомнилась женщина с литературного фестиваля; видимо, это как раз та самая доза реальности, что она мне прописала.

      Андреа Клюванек жила в одной из высоток на втором этаже. Готорн позвонил заранее, и нас ждали. Из полицейских отчетов я знал, что у нее двое детей; впрочем, в полвторого оба наверняка в школе. Квартира оказалась чистенькой, но крошечной: даже самый оптимистичный риелтор не смог бы назвать ее «студией с открытой планировкой» – кухня переходила прямо в гостиную, мебель по минимуму: стол, три стула, диван перед телевизором. Интересно, как они устраиваются по ночам? Дети в спальне, мать на кухне?

      Мы сели у стола друг напротив друга. В нескольких сантиметрах над нашими головами свисали кастрюли и сковородки. Андреа не предложила ни кофе, ни чая. Она молча, настороженно смотрела на нас через стол – маленькая темноволосая женщина. В реальности Андреа выглядела еще суровее, чем на фотографии. На ней были футболка и джинсы, порванные вряд ли из соображений моды. Готорн зажег сигарету, она тоже угостилась; я сидел, окруженный дымом со всех сторон, и раздумывал, удастся ли мне закончить книгу или я загнусь раньше от пассивного курения.

      Поначалу Готорн вел себя весьма любезно, попросил еще раз уточнить то, что было написано в полицейском отчете: зашла в дом, увидела труп, вышла наружу, позвонила в полицию.

      – Вы, должно быть, ужасно промокли, – предположил Готорн.

      – Как? – подозрительно вскинулась Андреа.

      – В то утро шел сильный дождь. На вашем месте я бы подождал на кухне – тепло, уютно и телефон под рукой… Не было необходимости пользоваться мобильником.

      – Я выходить на улицу! – сердито отозвалась женщина. – Я уже все сказать! Полиция спрашивал, что случилось, я сказать.

      Ее акцент не улучшал и без того ломаный английский.

      – Да, я читал ваши показания, – кивнул Готорн. – Но я не затем проехал пол-Лондона, чтобы слушать вранье. Я пришел узнать правду.

      Повисло долгое молчание.

      – Я говорить правду.

      – Нет, врете. – Готорн вздохнул. – Как давно вы в стране?

      Андреа еще больше насторожилась.

      – Пять лет.

      – И

5

Самый известный уличный художник мира, британец, отличающийся аккуратными продуманными работами в сдержанной гамме; его личность достоверно не установлена.