Путилин и Петербургский Джек-потрошитель. Роман Добрый

с какими мой друг отнесся к появлению в газете сенсационного разоблачения.

      – Если ты свободен, приезжай, дружище, часа в три, – сказал Путилин.

      В три часа я был у него.

      – Пойдем. Я хочу тебе кое-что показать.

Итальянский ученый

      Тот, кто никогда не бывал в сыскных музеях, не может себе представить, какое это мрачное и вместе с тем замечательно интересное место! Мрачное потому, что все здесь напоминает, вернее, кричит о крови, ужасах преступлений, самых чудовищных; интересное – потому, что тут вы наглядно знакомитесь со всевозможными орудиями преступлений.

      Какая страшная коллекция криминально-уголовных документов. Чего тут только нет! Начиная от простой фомки и кончая самыми замысловатыми инструментами, на некоторых из них зловеще виднеются темно-бурые, почти черные пятна старой запекшейся крови.

      Ножи, револьверы, кинжалы, топоры, веревки, мертвые петли, «ошейники», пузырьки с сильнейшими ядами, шприцы, с помощью которых негодяи отравляли свои жертвы, маски, фонари с потайным светом.

      О, всего, что тут находилось, немыслимо перечислить!

      Тут воочию вставала пред устрашенным взором вся неизмеримая по глубине и ужасу бездна человеческого падения, человеческой зверской жестокости, жажды крови.

      Страшное, нехорошее это было место.

      Посредине комнаты стоял знаменитый гроб лилового бархата. Путилин бросил на него быстрый взгляд и, подойдя к нему, поправил подушку.

      – Вот он, виновник моих злоключений!.. – задумчиво произнес он. – Правда, он выглядит все таким же, друже?

      – Ну, разумеется. Что с ним могло сделаться? – ответил я, несколько удивленный.

      – Ну, а теперь мне надо с тобой поговорить.

      – Великолепно. Ты только скажи мне, для чего ты заказал вчера несчастному гробовщику второй гроб с двойным дном?

      Путилин рассмеялся.

      – Да так, просто фантазия пришла. Наказать его захотел.

      Конечно, это объяснение меня не удовлетворило. Я почувствовал, что сделано это моим другом неспроста. Но для чего? Я, однако, решил об этом у него не допытываться.

      – Так в чем дело?

      – А вот видишь ли: не улыбается ли тебе мысль сделаться на сегодня, а может быть, и на завтра сторожем нашего музея?

      Я от удивления не мог выговорить ни слова.

      – Если да, то позволь мне облачить тебя вот в этот костюм.

      И с этими словами Путилин указал на форменное платье сторожа-курьера, приготовленное им, очевидно, заранее.

      – Тебе это надо? – спросил я моего друга.

      – Лично мне – нет. Я хочу доставить тебе возможность насладиться одним забавным водевилем, если… если только, впрочем, он состоится. Говорю тебе откровенно, я накануне генерального сражения.

      Я ясно видел, что Путилин был действительно в нервно- приподнятом настроении.

      – Но ты, конечно, дашь мне инструкции соответственно с моей новой профессией, вернее, ролью? Что я должен делать?

      – Ты останешься здесь. Лишь только ты услышишь первый звонок, ты придешь ко мне в кабинет. А там я тебе все быстро объясню.

      Я