Путилин и Петербургский Джек-потрошитель. Роман Добрый

Он не пропустит ни одного подозрительного лица, – возбужденно проговорил Путилин.

      Mы вернулись в зал первого класса.

      Тут было не особенно много пассажиров. Мой друг зорко всматривался в лица мужчин и женщин, одетых по-дорожному, с традиционными сумками через плечо.

      Особенное внимание привлекал высокий рыжий господин с огромными бакенбардами с чемоданом в руках. Это был типичный англичанин-турист.

      – Пора выпускать публику садиться в вагоны! – незаметно шепнул начальник станции.

      – Выпускайте! – так же тихо ответил Путилин.

      Путилин встал у выходных дверей, не спуская пристального взора с выходящих пассажиров.

      Прошел один, другой, третья…

      – Скажите, пожалуйста, который час? – по-английски обратился Путилин к высокому рыжему джентльмену.

      Тот удивленно вскинул на него глаза.

      – Виноват, я не понимаю, что вы говорите! – холодно бросил он.

      Пассажиров больше не оставалось.

      Дверь была моментально заперта на замок, и отдан был приказ выпускать с «осмотрительностью».

      Публика почти вся уже расселась по вагонам.

      – Его нет! – на ходу бросил Путилину Х., дождавшийся выпуска последнего пассажира из зала третьего класса.

      – Садитесь при последнем звонке в вагон первого класса, там рыжий господин с черным большим чемоданом. Не спускайте с него глаз. Следуйте по пятам. Мы будем обмениваться депешами, – тихо проговорил Путилин.

      Поезд был наполнен.

      Под предлогом, что кем-то из пассажиров обронен ридикюль с ценными вещами, агенты, кондукторы и жандармы вновь самым тщательным образом обшарили весь поезд. Путилин, якобы муж потерявшей ридикюль дамы, сопутствовал им. Результат был тот же: Домбровского в поезде не было, если только рыжий… До отхода оставалось около девяти минут.

      Когда Путилин с довольной усмешкой, обследовав все вагоны, выходил из последнего, своды дебаркадера огласились звуками стройного похоронного пения. Четыре здоровенных факельщика несли большой гроб лилового бархата. Он в их руках мерно и тихо колыхался. За гробом шла женщина в трауре, горько, безутешно рыдавшая. Ее истеричный плач, полный тоски, ужаса, глухо раздавался под сводами вокзала.

      За гробом шли певчие в кафтанах с позументами.

      – Куда, в какой вагон вносить? – спросили начальника станции двое черных факельщиков, несших гроб.

      – Да вот прямо – в траурный, не видите разве? – недовольно буркнул начальник станции. – Точно в первый раз.

      Гроб внесли в вагон. Вновь раздалось заунывное пение.

      Путилин, человек в высокой степени религиозный, стоял у печального вагона без шляпы на голове.

      Чувствительный и добрый, как все талантливые, благородные люди, он с искренним соболезнованием обратился к даме в трауре:

      – Простите, сударыня… Вы так убиваетесь… Кого вы потеряли? – И Путилин указал на гроб, вносимый в траурный вагон.

      Прелестное заплаканное личико молодой женщины посмотрело сквозь черный креп на Путилина.

      – Мужа…