Остров разбитых сердец. Лори Спилман

праздник, в котором обе девочки участвовали. После концерта в помпезном фойе подали угощение. Энни стояла с Кристен и ее новыми подружками, слушала, как они, хихикая, сплетничают о каких-то незнакомых ей людях, и все высматривала маму. Вокруг фланировали мужчины в костюмах, женщины в платьях и на высоких каблуках. Энни было всего одинна-дцать лет, но она уже чувствовала себя не в своей тарелке. Боялась, что, хотя на ней школьная форма и учится она хорошо, ей никогда не стать такой, как все эти люди.

      Наконец в толпе мелькнуло мамино лицо, и Энни облегченно вздохнула. Пускай мама задержалась в своей клинике и пропустила весь концерт – не беда. Главное, она здесь и пробирается к своим дочкам, окликая их по именам. Дождь испортил ее прическу, но она все равно прекрасно выглядит в своем новом зеленом блейзере и брюках из каталога «Джей-си Пенни».

      – Кто это? – спросила одна из девочек, насторожившись.

      Энни обернулась, почувствовав необходимость защищаться. Она увидела, что ее маму разглядывают, оценивают.

      – Только посмотрите! – сказала Хайди Патрик. – У нее сумочка из кожзаменителя!

      – Это твоя мама? – спросил кто-то под общий смех.

      Энни раскрыла рот, чтобы ответить «да», но Кристен, опередив ее, каким-то странным чужим голосом пропела:

      – Нет. Это наша няня.

      Мама попятилась, как будто ее оттолкнули. Потом снова подошла, но уже с почтительным выражением лица наемной работницы. Через двадцать минут они отправились домой: Энни с мамой впереди, а Кристен сзади. Больше об этом случае никто не заговаривал.

      Содрогнувшись от неприятных воспоминаний, Энни поднимает глаза на тетю:

      – Мне кажется, мама хотела, чтобы мы ею гордились. Она думала, мы ее стесняемся. А еще она бы хотела, чтобы в том поезде вместо Кристен оказалась я.

      Вот и сорвалось с губ то, что так долго мучило Энни. Кейт хватает ее за руку:

      – Дорогая! Не говори глупостей! Мама так тебя любит!

      Дедушка подливает масла в огонь:

      – Ты чувствуешь себя на втором месте. Понятное дело.

      Сердце Энни словно обжигает каленое железо, и она с трудом находит в себе силы, чтобы кивнуть.

      – Папа! – негодует Кейт. – Она никогда не была на втором месте!

      Дедушка известен своей прямолинейностью. Тетя Энни называет это «не признавать цензуры», а мама вообще говорит, что он «черствый ублюдок». Ну а по мнению Энни, он просто не пытается подслащивать горькие пилюли правды. И ей это нравится. Ну или нравилось.

      – Твоя мама оплачивала для Кристен частную школу и уроки музыки, путевки в спортивные лагеря, авиабилеты сюда, к тетке, причем каждый год. Покупала ей красивые наряды, отправила ее в колледж…

      Энни неподвижно смотрит, как желтые языки пламени лижут березовые бревна. Разумеется, она получала от мамы все то же самое, что и сестра. Дедушка ошибается. Хотя нет. Он проницателен.

      – Я понимаю, о чем ты. В материальном плане мама не делала различий между мной и Крисси. Но у них была особая связь, а я оставалась в стороне. Она