Амарок. Или Последняя игра. Александр Грановский

из «скачков», как называли они тогда эти «эксы», в 1904 году в районе Чиатурского ущелья Гурджиев получил пулю от ретивого охранника капиталистической собственности. И он Сосо, из последних сил на себе тащил Георгия в укромное место, а потом выхаживал его, как заботливая сестра-сиделка, бинтуя кровавую рану.

      Он, Сосо, тогда во всем старался подражать своему более старшему и более опытному другу греку Георгию. В семинарии они изучали греческий, который стал их потом тайным языком.

      У Гурджиева была мягкая кошачья походка, он курил трубку, которую держал несколько наотмашь, на весу, и, куря, обходил собеседника со всех сторон, как бы осматривая его.

      Говорил не спеша, на вопросы отвечал, затянувшись несколько раз трубкой и сделав два-три круга по комнате.

      Все это вроде бы обычные действия буквально завораживали собеседника, который становился похожим на трясущегося кролика, не смеющего отвести взгляд от гипнотизирующего его удава.

      Так потом будет делать и он, Сосо, чтобы походить на «батоно Георгия», который знал о жизни все, но почему-то не стал революционером. Видимо, считал, что есть вещи поважнее революции.

      А что касается денег…

      Деньги дают власть, предел которой ограничен количеством самих денег.

      Но еще большую власть дает тайная организация, которая захватывает государство, а потом и другие государства. Как попытался это сделать ученик Гурджиева Гитлер и не смог.

      А он смог… Или почти смог. Просто у него закончились люди, и не хватило времени. У любого правителя всегда так – или заканчиваются люди или не хватает времени.

      11

      Высокие дубовые двери то и дело выхлопывали клубы пара, в который, как в парную, ныряли люди. По перрону, поблескивая инструментами, протопали музыканты – целый духовой оркестр. Встречать какого-нибудь припухшего со сна вождя.

      Значит, скоро литерный, вокзал, как всегда, оцеплен, и каждого подозрительного лучше проверить на испуг.

      От самой этой мысли разволновался чрезвычайно, а от волнения до глупости один шаг. Во что бы то ни стало, хотелось оглянуться, проверить след… и сразу посадить себе на хвост «наружника», который только и ждет, чтобы вцепиться мертвой хваткой.

      Но устоял, сдержался – главное, не терять над собой контроль. По опыту знал: надо побыстрее войти в какую-нибудь роль. У каждого человека своя роль.

      Вот – солдат, за плечом у него котомка. А этот, в кирзачах – колхозник, напротив – врач с печальными, усталыми глазами. А вот – инженер… у которого от работы за кульманом даже меняется осанка. И взгляд… Словно прицеливается этим своим взглядом.

      Обращают внимание лишь на несоответствие. В таком случае, он – учитель, старый сутулый учитель истории, который сам эту историю и делал столько лет. Вот только учеников у него нет. А то рассказал бы им много чего интересного. Да за один только Брест-Литовск Ленина следовало казнить на лобном месте. Так бездарно