Кто ты, человек?. Семён Морозков

извивались, темно-розовые, будто лаком облитые. К Толе пришла странная, даже почти идиотическая, как ему самому показалось, мысль, и он пробурчал под нос:

      – Что они видят? Чего хотят? Да зачем вообще живут? Должно быть, когда они в земле, все вокруг кажется таким жирным, прохладным… Вот это уже мои спинные поры, поясок. Мне хорошо. Видно, как подбираются одна к другой блестяще-лакированные идеальные дольки.

      «Мы все рано или поздно становимся добычей себе подобным. В итоге превращаемся в тлен. Да на крючок», – подумал Толя. Тут он представил, вернее, вспомнил, как это должно быть безумно страшно, а уже потом больно, когда брюхо вспарывает металлическая скоба. Он представил, нет – он увидел, почувствовал, как его беззащитное червячье тельце летит в реку. Вокруг промелькнули берега, небо перевернулось два или три раза, и вот уже поверх тебя смыкается вода. Ее потоки не дают дышать.

      – У-ми-ира-аю! – огромный глаз словно упал на Толю откуда-то сверху, кто-то ткнулся в бок. – Вижу огромный зев. Вот и рыба. Я же сам таких ловлю. Батюшки. Как же это такое может быть?

      «А стану тогда лучше рыбой», – подумал Толя.

      Я рыба

      Ого, теперь я сам съем этого червяка. О-о-о-п. Так вот. Вокруг пузырьки, рачки, теперь поплыву глубже, где потише. Вот здесь, под корягой, будет хорошо. Интересно посмотреть. Что-то тянет меня вбок, какая-то красная пуговица рванула мимо меня. Поплавок. Я же позабыл о нем. Попался сам.

      Лечу-у-у! Вижу длинное удилище, на конце маленький человечек. Зеленый брезентовый купол на голове. Откинул прочь – так это же Андреич! Батюшки, я что же теперь, в коптильню, а только потом в порт? А как же моя посылка с книгами? Так не пойдет…

      Бью хвостом вправо, влево и опять вправо. Больно! Оборвав губу, шлепаюсь обратно в реку. Глухой удар, но острая тень проносится над самой водой.

      Опять лечу!

      Дышать не могу, хочу обратно в воду. Мутно все – воздух режет глаза. Где-то внизу, кажется, труба хлебозавода, вот вдалеке прямоугольники знакомых полей. Седая чайка, должно быть, схватила меня у самой воды. Вот незадача.

      Да что ж такое? Я – Толя Сахаров, я – человек, такого не бывает. Врешь, не возьмешь просто так Сахарова!

      Стану-ка я чайкой.

      Литерный 14 «А»

      Странная нумерация вагона не требовала объяснений для его обитателей. Он шел сразу после вагона-ресторана, минуя несуществующий тринадцатый. Доступ пассажиров к четырнадцатому «А» был строго воспрещен. Далее пятнадцатый – почтовый, тоже без пассажиров. В шестнадцатом, последнем вагоне состава, ехали пассажиры с билетами из Москвы до Омска. На каждой станции, начиная с самой Москвы, у четырнадцатого вагона выставлялась внешняя охрана из двух сотрудников милиции.

      Поскольку окна были закрыты и зашторены, а внутреннее освещение было весьма тусклым, в литерном царил полумрак. В вагоне находились три человека.

      На стене привычно белело «Постановление Совета Министров