Статуэтка. Сокровища чжурчжэней. Михаил Соболев

того, что общался с Шаманом. Только кусочек кедра, как медальон, болтается на шее. И всё. Запахи и… воспоминания. От щемящей тоски хочется выть. Иду в ванну, долго изматываю тело контрастным душем. Интенсивная зарядка, холодный душ с жестким растиранием. Мозги работают адекватно. Варю кофе. Добавляю сахар и медленно, смакуя каждый глоток живительного обжигающего напитка, пью. Включаю сотовый телефон.

      Сотовый радостно урчит, включаясь, выдаёт сообщения о пропущенных звонках. Не хочу смотреть, кто звонил, не хочу окунаться в суету. Открываю таежные записи.

      Сотовый играет стандартную мелодию. Номер неизвестный. Вспоминаю, что из ГИБДД обещали перезвонить по поводу угона, нехотя беру трубку.

      – Алло.

      – Добрый день, – мягкий женский голос. – Вам звонят из отделения реанимации. Утром в тяжелом состоянии поступила девушка без документов. При ней оказался сотовый телефон, в котором забит лишь один номер – ваш. Вы можете подойти на опознание?

      – Она что, умерла? – думаю о Шаманке.

      – Нет, жива, – слышно, как в трубке мягко улыбаются. – Но без сознания. Сможете подъехать?

      Привожу себя и одежду в порядок. Иду по родным улицам, с удивлением смотрю по сторонам, заново узнавая знакомые места. Словно путешествие в тайгу заняло несколько лет. По-другому работает голова, стучит сердце – хочу обнять весь мир. Сердце переполняет любовь и нежность. Улыбаюсь встречным прохожим, ловлю удивленные взгляды. Душа наполняется блаженством от осознания того, что любим и не одинок.

      В отделении реанимации встречаю хмурого полицейского. Задаёт стандартные вопросы, заполняет протокол. Фамилия, имя, отчество, данные паспорта, прописка, место работы.

      – Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с потерпевшей? – зевает. Равнодушие злит. Человек попал в беду, а ему – плевать.

      – Я еще не видел потерпевшую, – жестко отвечаю. – Сначала посмотрю на человека, потом – отвечу.

      Удивленно вскинув взгляд, парень в форме хочет возразить, но, встретившись с моим взглядом, передумывает, молча открывает дверь в реанимационную палату.

      Накинув на плечи белый халат и надев одноразовые бахилы, в сопровождении медсестры иду в палату. На койках лежат перебинтованные люди, некоторые – подключены к аппаратам искусственного дыхания.

      Издалека вижу знакомый цвет, интуитивно чувствую, кого увижу.

      Диана лежит на спине с закрытыми глазами. Лицо иссечено мелкими порезами, но голова не разбита.

      – У нее болевой шок, – тихо говорит медсестра. – Ушиб внутренних органов. Сотрясение мозга. Сломана правая рука. Сейчас спит под воздействием успокоительных…

      – Серьезные травмы есть? – хрипло спрашиваю.

      – Нет, раны быстро заживут, но…

      – Что «но»?

      – Не может ничего вспомнить: кто она, как зовут, откуда приехала.

      – Ее зовут Диана. Она из Владивостока, – говорю, прошу: – Можно возьму ее за руку?

      – Вообще-то нельзя, но