Статуэтка. Сокровища чжурчжэней. Михаил Соболев

любимый, – отвечает, – у тебя разорвана связь с Природой, как и у многих людей. Интуитивно чувствуешь, что нужно делать, но понимание не сразу приходит. Поэтому не ведаешь, как опасны твои действия необдуманные.

      – Это как? – обижаюсь. – Я всегда думаю, что делаю. И отвечаю за последствия.

      – Хочешь увидеть последствия необдуманных шагов? – серьезно спрашивает.

      – Да, покажи мне! – меня такая злость берёт.

      – Дед покажет, – сурово говорит. – Принеси дрова для ритуального огня. Выбери семь поленьев.

      Когда вернулся с поленьями, быстро разжигает костер.

      – Ещё не передумал?! – строго спрашивает. Меня настораживает тон, но желание не показаться слабаком не дает возможности отступать.

      – Нет, – улыбаюсь.

      – Нуани мэйэни мэйэку, гунэи кала чуль одзонгони (Он упрямый, как сказал, так и сделает), – говорит дед, подходит с веревками.

      – Дед тебя привяжет, чтобы хорошо освоил урок, – сурово говорит таежница и спрашивает: – Точно хочешь этого? Раздевайся полностью.

      – Да, хочу, – злюсь и раздеваюсь. Дед молча обвязывает мне кисти рук и ног, делает неуловимое движение, и веревки, впиваясь в тело, растягивают в стороны. Как на дыбе повис, распятый над землей.

      – Ну и что будет дальше? – через боль улыбаюсь. Супруга печально говорит: – Сейчас дед пытать начнёт, и ты расскажешь все секреты.

      – И что будет спрашивать?

      – Где ты спрятал статуэтку.

      – А что в голову залезть нельзя, чтобы узнать? – пытаюсь шутить.

      – Можно. Но нужно, чтобы сам осознал горечь своей слабости.

      – А если не скажу? – уточняю, ощущая, как сильнее натягиваются веревки.

      – Умрешь от боли, – тихо отвечает, отходит к костру.

      Веревки раздирают тело, чувствую, что боль – настоящая, и что это не игра.

      Дед подходит к костру, достаёт оттуда пылающее полено, идёт ко мне. Молча. С холодным лицом. Страшным лицом.

      – Илэ? (Где?) – короткий вопрос.

      Молчу, надеясь, что это розыгрыш. Шаман прислоняет огонь к моей ноге. От боли ору, дергаюсь на веревках, словно пытаюсь убежать. Когда перестаю кричать, дед бросает полено в костер, достаёт оттуда другое. Теперь я знаю, что такое боль. Тело взмаливается, чтобы рассказал. Дед приближается. Тут Шаманка начинает петь. Смотрит на меня с любовью. Слезы бегут по красивому лицу. Дед оглядывается на нее, грозит кулаком и идёт ко мне.

      – Илэ? (Где?) – спокойно, без злобы спрашивает.

      – Да пошел ты, – шепчу, экономя силы, и в другую ногу впивается огонь. Кричу на пределе сил и пытаюсь ударить Шамана головой в лицо. Тот делает шаг назад.

      – Илэ? (Где?) – строго спрашивает дед. Интуитивно чувствую тепло костра между ног. Похоже, что собираются поджарить мое мужское достоинство. Мозг лихорадочно ищет выход. «Нужно забвение. Нет сознания – нет боли», – звучит в голове. Представляю, как ползу к дубу-охотнику и прикасаюсь к нему. Словно разряд молнии пронзает тело, и погружаюсь в блаженную темноту.

* * *

      Пение