Все загадки истории. Эдвард Радзинский

я с тобою, значит, я… Боже мой! Как ты обо мне думаешь! Спасибо! Будь я проклята! Спасибо тебе!

      Ее било. Начался взрыв, рожденный из пустяка. Все, что накопилось, требовало выхода. Все, что молчало, распирало, – рванулось наружу. Она плакала страшно, горько, она кричала…

      – Я тебя люблю! Еще раз! Начали! Съемка!

      – Тишина!

      – Мотор!

      – Кадр 333, дубль 4.

      – Я тебя люблю!

      – Кадр 333, дубль 5.

      – Я тебя люблю!..

      – Я тебя люблю!..

      – Я тебя люблю!!!

      Он целовал ее, просил прощения и был счастлив, потому что понимал, что она его любит.

      Она долго счастливо всхлипывала, потому что она тоже понимала, что он ее любит.

      – Не буду я с тобою, клянусь. Сегодня мы в последний раз. Как же ты относишься ко мне? Ну что за дела такие! Все на меня кричат – мама, ты, бабушка Вера Николаевна, хоть удавись, честное слово!

      Потом они лежали в кровати, и он спросил:

      – Ну и где же ты все-таки работаешь?

      Она засмеялась.

      – Знаешь, что я сейчас вспомнила? В детстве мама меня наказывала – ставила в угол на коленки, на горох. Сколько я там простояла! Но зато так было хорошо, когда после всех слез мама меня прощала, и мы мирились. Помнишь, ты рассказывал про Руссо… Надо возделывать свой сад… каждый человек должен трудиться физически, только труд физический, тяжелый дает покой душе и верную точку зрения на жизнь… А еще ты цитату мне сказал из Толстого, помнишь?

      Он с ужасом вспомнил. Да, он разговаривал с ней как с собой, то есть попросту размышлял вслух, и оттого говорил много бреда. Он забывал, что она ему верила, потому что думала: он знает. И еще он вспомнил, как однажды встретил ее в библиотеке Ленина с тетрадочкой под мышкой. Она попыталась спрятаться за колонну, но он извлек ее оттуда. Она все равно убежала, а потом объясняла:

      – Я просто не была готова к встрече с тобой. Когда иду к тебе… мне надо немножко собраться. И вообще, я могу настраиваться только на что-нибудь одно…

      Вот тогда он узнал у нее и про тетрадочку.

      – Я после твоих разговоров всегда иду в библиотеку и читаю все, о чем ты рассказываешь. И записываю все это в тетрадочку… Я таких тетрадочек много исписала, я всегда их на ночь перечитываю – умнею…

      – Ну и где же ты работаешь? – спросил он почти со страхом.

      – Только ты не смейся, слово?.. Нет, ты скажи, скажи!

      – Слово.

      – Я устроилась землекопом в Ботанический сад. Там бригада, прекрасные люди, цветы сажаем. Представляешь: весна, дымок от костров… Ты посмотри, какие у меня стали руки… Хочешь, потру о щечку? Чувствуешь? Чувствуешь?

      Потом она обнимала его своими новыми, шершавыми руками, и он с ужасом сказал вдруг:

      – Я тебя люблю.

      – Ну что, единственная, прекрасная… можно сыграть простую сцену: «Я тебя люблю»? Можно или нельзя? У вас было что-нибудь подобное в жизни?!

      Актриса молча ушла из павильона.

      – Нахалка! – сказала Женщина с никаким лицом.

      – Отдохнем! – сказал Режиссер.

      – Федор Федорович, – сказал Сережа, – по-моему, ей не нравится парик.

      – Перерыв для всех! – сказал Режиссер.

      Погасли