Магистраль. Евгений Прошкин

пять лет эту мечту не оставил. В две тысячи сорок девятом он добрался до синхронизатора, взял с собой медикаменты… – Олег сверился с отчетом. – Эмбриоган… иммунактив-тетра… Я о таких не слышал.

      – Не важно, – сказал Лопатин. – Правильно. И в девяносто седьмом Лис его обезвредил.

      – Действительно, Лис, – вспомнил Шорохов. – А сам он…

      Нижняя часть страницы была оторвана – всё, что шло после слова «ДОПОЛНИТЕЛЬНО», уничтожитель успел превратить в стружку.

      – А сам Лис служил в тысяча девятьсот семьдесят восьмом. В моем оперотряде. И вот что от него осталось… – Василий Вениаминович указал на ворох пожелтевшей бумаги. – Не от Лиса, естественно. От моего отряда… Держи, оператор, – он передал Олегу свернутый кожаный ремень. – Тут весь набор, и мнемокорректор в том числе. Что, сразу бросишься закрытые сектора восстанавливать?

      – Погожу пока… – буркнул Шорохов, принимая пояс.

      В специально отведенных кармашках находился штатный комплект опера: станнер, мнемокорректор и главный помощник правосудия – синхронизатор. Плоская металлическая коробочка, которая опрокидывала мир уже столько раз, что старина Архимед со своим умозрительным рычагом расплакался бы от зависти. Опрокидывала и вновь восстанавливала. И опять опрокидывала – если оказывалась не в тех руках.

      Олег вытащил синхронизатор из ремня и, взвесив его в ладони, сунул обратно в узкое отделение. Ячейка была еще не растянута, прибор вошел в нее туго, как нож в живое тело.

      Станнер смахивал на разобранный пистолет. Матовая рукоятка требовала приделать к себе ствол – хоть какой-нибудь, хоть самый короткий, «бульдожий» – без него прибор казался неполноценным. Зато не вызывал возбуждения у милиции.

      Третье устройство выглядело и вовсе не интересно. Мнемокорректор даже не с чем было сравнить, разве что с чехлом от сигары, как подумалось Олегу во время теста. Овальная заглушка, закрывавшая крохотное табло, прилегала к корпусу настолько плотно, что найти ее можно было лишь на ощупь. Кнопка, такая же незаметная, находилась в торце.

      Шорохов распихал снаряжение по кармашкам и застегнул ремень поверх джинсов.

      Ася к его осмотру «железок» отнеслась равнодушно – видимо, свой пояс она уже получила. Безмятежно покуривая в кресле, она стряхивала пепел куда-то в сторону, прямо на пол.

      Василий Вениаминович всё это время набивал трубку и с любопытством следил за Асей. Убрав банку с табаком, он сказал:

      – Не забудь затоптать бычок.

      Она отвлеклась от своих мыслей и непонимающе посмотрела на Лопатина.

      – Бычок, – повторил тот.

      Ася сделала последнюю затяжку и, бросив окурок, прижала его подошвой.

      – Вот и славно, – мурлыкнул Лопатин. – Теперь у Прелести есть моральное право помыть полы. Тряпка должна лежать вон там, – он указал на проем между шкафами.

      Олег, перегнувшись через стол, обнаружил в комнате боковую дверь с двумя фанерными табличками «М» и «Ж».

      – Я, вообще-то, Василий Вениаминович… – начала Ася,