Магистраль. Евгений Прошкин

ет, а тем, что поет. Поет же он, зараза, не где-нибудь, а всегда возле уха, как будто в других местах кровь невкусная.

      Олег замер, позволяя наглой твари напиться и наконец-то улететь. Тварь жертвы не принимала и по-прежнему кружила где-то в районе левого виска. Олегу даже подумалось, что комар вовсе не голоден и явился с единственной целью – разбудить. Он наугад махнул рукой и опять замер. Насекомое что-то рассерженно прозудело и скрылось. Через несколько секунд оно объявилось вновь, но уже с другой стороны, – вероятно, облетело голову по длинной дуге.

      Олег пробормотал пару привычных бытовых проклятий и открыл глаза. За окном неуютно устраивались серые сумерки. Начало четвертого, оценил он. Через час будет уже день, в июле это происходит мгновенно. И комары, между прочим, в июле самые лютые…

      Сон пропал. Сказав вслух еще несколько жестоких и беспомощных слов, Олег поднялся и включил свет.

      Ежась от неожиданной, совсем не летней свежести, он оглядел комнату в поисках будильника и, не найдя, вяло чертыхнулся. Вставать, не вставать? Да ведь и так уже встал.

      Он протянул руку за шортами, но вместо них на спинке стула обнаружил старые спортивные штаны и байковую рубашку.

      Совсем сбрендил… Постирал, что ли?

      Однако утренняя прохлада давала о себе знать, и теплая рубашка оказалась кстати. Олег по-быстрому оделся и тут увидел на простыне комара – маленький скрюченный комочек с поникшими крылышками. Олег поднес насекомое к глазам и посмотрел сквозь него на люстру.

      – Сдох, скотина? – прошептал он. – Вот так-то. Понял?!

      Щелчком отправив мелкий труп куда-то в пространство комнаты, он толкнул дверь и тут заметил будильник. Часы почему-то стояли на телевизоре – странно, он никогда их туда не ставил, – и показывали половину десятого. Либо утра, либо вечера, хотя и то и другое было абсурдом. Рассвет еще только занимался – мутный, белесый, как огромное облако пара. Впрочем, будильник был куплен на барахолке, и Олег с первого дня ожидал от него провокаций.

      Прежде чем покинуть комнату, он еще раз посмотрел на циферблат, потом на окно и, испытав какое-то невнятное беспокойство, вышел в коридор. Свет на кухне он вчера не погасил – ну, это дело обычное… а вот льющаяся в ванной вода его озадачила. Можно ведь и соседей залить… Во сколько он спать-то лег? В двенадцать примерно. А в четыре уже вскочил. Или не в четыре, а в три…

      От этой мысли в голове сделалось совсем туманно.

      На столике в прихожей лежали наручные часы. Пора менять батарейку, отметил Олег. Повернув их под углом к лампочке, он еще успел вспомнить, что вчера оставил часы не здесь, а возле кровати… или, кажется, вообще не снимал… но, разглядев цифры, сообразил, что беспокоиться надо не об этом. Старый «Ситизен» на желтом браслете показывал то же, что и будильник в комнате, но уже с большей определенностью: «21:31». Стало быть, девять – это не утра, а вечера. Выспался…

      «Или это сон?» – мелькнуло заманчивое, расслабляющее.

      Нет, ни хрена не сон.

      Олег опомнился, что вода всё еще льется, и вошел в ванную. И увидел за полупрозрачной занавеской голую женщину.

      Медленно, словно он находился среди драгоценных китайских ваз, Олег попятился и, тихонько прикрыв дверь, погладил лоб. Теплый, но не горячий. Нормальный лобик.

      «Да ну, какая еще баба! – пристыдил его кто-то внутренний, безосновательно считающий себя умнее. – Олежек, ты спятил. Тебе б на самом деле бабенку, а то совсем уж… Неприлично даже».

      Он тряхнул плечами и решительно распахнул дверь. Женщина за шторкой, кайфово переминаясь с ноги на ногу, поливала себя из душа. В процессе она поворачивалась то одним боком, то другим, и Олег, сам того не желая, рассмотрел ее полностью, как хорошую фотку в соответствующем журнале.

      Незнакомка оказалась блондинкой, причем не крашеной, а натуральной, – сейчас в этом убедиться было легко. Лица Олег сквозь ребристый полиэтилен не разглядел, а возраст оценил как «двадцать пять, плюс-минус…». При том, что самому ему было двадцать семь – вполне даже подходяще.

      «Да, но откуда?! – пронзило мозги вязальной спицей. Остатки сна слетели вниз, на кафельный пол. – Откуда она тут?.. Что за баба?.. Кто ее пустил?!»

      – Холодно… – сказала она спокойно.

      Олег лишь сейчас сообразил, что занавеска – не тонированное стекло и что его тоже видели. Видели, как он тут торчит, наблюдает, и всё такое… видели – и не возражали.

      «Решил, небось, вчера оторваться, вот и нашел себе отрывальщицу… Да… Только почему же я не помню ничего? Наркотиков, стерва, подсыпала! – повторно стрельнуло в мозгу. – Наркоты или клафелина, они много рецептов знают… Подсыпала – память-то мне и тю-тю… А что ж она не убежала?.. Дура, что ли? Мыться полезла. Извращение какое-то…»

      – Э-э… – подал голос Олег, не вполне понимая, что он собирается говорить.

      – Сказала же, холодно! – раздраженно бросила блондинка. – Шорохов, закрой дверь, слышишь?

      Черт! Вот черт… Фамилию-то он зачем ей назвал?

      «Не называл! –