Слой Ноль. Евгений Прошкин

был механический. Электронный тоже мог бы сгодиться, но это товар на любителя, а механический, да если еще и работает…

      Он тронул заводную ручку и, прижав часы к уху, прислушался. Внутри тикало. Не веря такой удаче, Мухин чуть-чуть, на пол-оборота, повернул второе колесико и медленно совместил стрелки. Над кучей обломков разнесся пронзительный звонок. Виктор вскочил и, потрясая будильником, исполнил победный танец. Два-три дня он будет сыт, а если хорошенько поторговаться, то, пожалуй, что и четыре.

      – Сука! – крикнули сзади, и Мухин наконец сообразил, что его кто-то зовет. – Ты оглох?!

      На тротуаре стоял дюжий мужик – по пояс голый, в блестящих хромовых сапогах и с пустыми пулеметными лентами крест-накрест. Виктор его, кажется, не знал – по крайней мере, не помнил. Он привык не различать людей – они узнавали его сами. Когда им было нужно.

      – Сука, бегом сюда!

      Мухин сунул будильник за пазуху и, спрыгнув с треснутой плиты, поскакал по кочкам.

      Мужик в лентах не носил бороды, и это, бесспорно, свидетельствовало о его высоком статусе. Если человек имеет возможность бриться, то у него наверняка есть еда, а может, и еще что-нибудь полезное.

      – Курить хочешь?

      Виктор часто закивал.

      – А я тоже кой-чего хочу, – сказал бритый, доставая из-за спины майонезную банку.

      Про майонез все давно забыли, и удобные маленькие банки с крышечкой использовали для хранения окурков, но называли их по-прежнему – майонезными. Кроме того, банки были стеклянные, и любой сразу видел, сколько в них курева и какого оно качества.

      Мужик с лентами держал почти полную. Там были бычки и с фильтром, и без, но главное – не было папиросных гильз. На этом Виктор уже попался: однажды ему насыпали целый кулек, он думал, что хватит на неделю, но всё место в пакете занимали мундштуки от папирос, никчемные бумажные трубочки. Табака он с них не натряс и на затяжку, а гильзы случайно промочил под дождем и, всплакнув, выкинул.

      Однако теперь ему предлагали настоящее курево, первый сорт. Мухин сразу приметил длинную изогнутую сигарету – почти не тронутую, ну разве что слегка.

      – Сестрица в берлоге? – спросил бритый.

      – Давай банку.

      – Не бойсь, не обману. На фига мне тебя обманывать, если я могу ноги тебе переломать.

      Виктор испуганно поднял голову. Да, такой может. И не только ноги.

      – В смысле, мог бы, – поправился мужик. – Но не ломаю же! Пошли.

      – Да куда ходить-то? Жди здесь, – проговорил Мухин, не спуская глаз с длинного окурка. – Слушай, тебе котлы не нужны?

      – Зачем они мне?

      – А я откуда знаю? – он всё же полез за будильником, но тот провалился к самому животу, и Виктору пришлось развязать пояс.

      Последний месяц он ходил в толстом махровом халате, обрезанном выше колена – чтоб не мешал лазить по развалинам. Из лишнего куска получился хороший шарф, широкий и плотный. Но сегодня было тепло.

      – Сука, не томи, а то передумаю, – предупредил бритый. – Я-то без бабы не останусь,