По следам дроздовцев…. Владимир Чичерюкин-Мейнгард

но оставаясь в оппозиции ко всем попыткам играть какую-то роль в его политических начинаниях и проявлениях, которые почти всегда оканчивались неудачами. Вскоре его центром стал Париж, где сосредоточилось и большинство участников, сражавшихся в армиях как Деникинской, так и Врангелевской. В других государствах, где имелись более солидные группы бывших военных, были организованы починенные Парижу отделения РОВС. В Софии начальником такого отдела был назначен генерал Абрамов. Несколько раз в год в Русском доме устраивал собрания своих членов, на которых зачитывались информационные сообщения, неизменно заканчивающиеся обещаниями скорого возвращения в Россию, обыкновенно ничем не обоснованными. Такой психоз неизменно поддерживался и в центре – в Париже, где даже были организованы заочные военные курсы для постоянного повышения квалификации командного состава.

      Вот об этом и зашел у меня с Юрием Ив. Петриченко, ярым приверженцем РОВС и слушателем Парижских военных курсов, долгий, принципиальный и откровенный разговор. Впрочем, говорить пришлось почти исключительно мне. Я старательно подчеркивал огромную культурную, но чисто бытовую пользу, которую приносит организация РОВС. Создавая подобие общественного мнения, он помогает поддерживать дисциплину, не дает людям опускаться и постоянно напоминает им, что они не обыкновенные рабочие и служащие, а имеющие заслуженные ими воинские чины – поручики, капитаны, полковники. В настоящее время на них лежит почетная обязанность представлять здесь интересы своей родины и поддерживать к ней уважение. С другой стороны, на руководителях РОВС лежат обязанности, главным образом культурно-просветительные. На этом и только на этом должна быть строго ограничена его деятельность.

      Ничем не обоснованные обещания – обыкновенно, произвольно основанные на случайных ухудшениях в отношениях европейских государств и СССР, только отвлекают внимание большинства от естественного стремления закрепить свое социальное положение за границей. Создавая вредную иллюзию, что наше пребывание здесь является только кратковременным эпизодом, совсем ошибочно и даже преступно поощрять такие надежды на то, что можно чего-нибудь добиться террором и засылкой в Советский Союз отдельных лиц.

      Вопреки моему ожиданию, реакция Петриченко оказалась весьма сдержанной. Он даже как будто согласился с моими доводами и, уходя и прощаясь, попросил меня изложить письменно все то, что я ему говорил, так как он хочет дополнительно обсудить то, что услышал от меня, с какими-то руководящими лицами РОВС.

      Несколько дней я находился в нерешительности: имеет ли смысл браться за подобную, явно безнадежную задачу, но в конце концов решил, что кому-нибудь необходимо попытаться открыто сказать то, что представляется бесспорным и ясным.

      После того, как Петриченко получил мою рукопись, прошло более месяца. Это и убедило меня в том, что моя попытка закончилась полной неудачей. Но как-то вечером он снова появляется и спрашивает, готов ли я следовать за ним? Догадавшись по его краткому приглашению,