Все, что мы еще скажем. Наталья Костина

буркнула дворничиха и в сердцах хлопнула рамой окна, отсекая запахи невесть откуда взявшейся антоновки и родных мусорных баков. – И то, и, как говорится, другое!

      Женщина: попытка повеситься

      Этот город не выносил чужаков. Он был предназначен для своих. Он не принимал нас, приезжих. Понаехавших. Чужих. Недовольных. Неприкаянных. Ненужных. Мы не были его частью. Родившимися в его утробе и под его небом. Впервые увидевшими солнце из его окна. Возвращающимися на его не самые красивые в мире улицы из куда более впечатляющих городов, но все же со вздохом облегчения: его кровное выбирало ДОМ.

      Город отвергал нас – призраков с выпотрошенной душой и пустыми глазами, которые искали неизвестно чего: радости? Нового счастья вместо утерянного? Или хотя бы просто покоя? В наших глазах не отражалось ничего дорогого и важного для города: сейчас это был уют осенней листвы, золото и царственный багрец красок, терпко благоухающие и шуршащие под ногами ковры… Но мы, неблагодарные и слепые, не замечали ни белок в парке, которых он выпускал специально для нас, ни хрустальной промытости небес и мягкости света… ничего, ничего, ничего… И нам было плевать на его историю – на старое и новое, на прошлое и настоящее. Будущего мы тоже не видели. Потому что были слишком поглощены собой.

      Именно поэтому мы – лишние детали в отлаженном механизме. Мы стопорим все. Мы выпадаем из пазла города, как нечто чужеродное, потому что мы – не из этой картинки; мы – с одновременно напряженными и пустыми лицами, где старое уже стерто, а новое – еще не написано. Да и будет ли вообще написано это новое, если мы не старались оторвать от себя старое? Которое всплывало и всплывало, словно сор из потревоженного пруда. Но мы ПЫТАЛИСЬ… во всяком случае, Я пыталась. Хотела. Стремилась. Даже жаждала – если выражаться высоким стилем. Но… я была и осталась никем. Я не смогла. Не вписалась. Не въехала, как говорит Лиска. Не ввинтилась, не вошла в нужный круг, не втиснулась… Не, не, не… Не договорилась. Не улыбнулась, когда надо. И когда этого от меня ждали, не заплакала. Я не подставилась. Не поддержала разговор о нас же, чужих, ревностно оберегая сокровенное: то, что уже не имело никакой цены. Свое никчемное душевное барахло… Но главное – не оставила прошлое там, где оно есть.

      Потому что я еще помнила, как была счастлива. В другой жизни. Задолго ДО. И не говорите, что это нельзя вернуть… потому что это НЕЛЬЗЯ ВЕРНУТЬ! Вот отчего я и плачу здесь, сейчас, на других улицах другого города. Который не принимает нас… возможно, потому, что мы не принимаем его? Ищем на его улицах дома, которых здесь нет, да и быть не может? Да и улиц тоже… Другие запахи… другие лица… нам кажется, что даже листья на деревьях другие. И падают они тоже не так! Только мы всё бредем среди чужого и всё надеемся за каким-то поворотом встретить свое… И не можем понять, что его нет. Нет! И что теперь мы должны любой ценой встраиваться сюда. В чужую жизнь, которая раз за разом отвергает нас. Выплевывает. Сто, тысячу раз подряд. А мы все надеемся, что в тысячу первый она нас примет. Откроет портал. Впустит в другой, параллельный