Один из рода. Юлия Валерьевна Шаманская

про батюшек. Прочитаете, и поймете, что они все живы и рады вам будут. Почитайте, не поленитесь.

      –Хорошо,– сухо ответила Лида и потянула брата за рукав из храма.

      –Прости меня, Толичка!– виновато прятала он глаза. – Все напутала, зря только дернула тебя из Москвы. Поехали уж, назад отвезу.

      –Ничего, Лидка!– вздохнул Анатолий. – Это было, по крайней мере, нескучное приключение.

      –Детки, детки, стойте!– услышали они надтреснутый старушечий голос прямо у себя за спиной.

      Обернувшись, Горшковы обнаружили позади себя беленькую старушку в теплой, несмотря на жару, кофте и ситцевом платке.

      –Я слышала, что вы старцев ищете?– беззубо улыбнулась старушка.

      –Искали,– недоверчиво глянула на нее Лида.– Но нам в храме объяснили, что старцев здесь нет. Соврали что ли?

      –Нет, что вы говорите!– захлебнулась от возмущения старушка.– Валентина Петровна не врет никогда! Она почти святая, как можно! Замечательный человек!

      –Ну, значит, она нам все и рассказала. Не трудитесь! – нетерпеливо дернула плечом Лида, желая поскорей избавиться от назойливой собеседницы.

      –Старцев нет, но есть старица!– с важностью заговорила бабушка. – Настоящая святая—юродивая! Ее батюшка настоятель пригласил пожить. Еле уговорил! Знает, что пока здесь такой человек, то процветать обитель будет. Сманил у Шамординских сестер. Те, до сих пор локти кусают, что не к ним Ася пошла. А сама Ася живет в избушке, в лесу за скитом, повелела выстроить себе и место указала. Сказала, что давным-давно, еще при игумене Авраамии, жил там старец отец Матфей. Ася успокоила сестер, что не навсегда в Оптиной, а только «по делу». Ждет, дескать, особого посетителя. А как придет он к ней, так «замкнется круг времени», и тогда она освободится от обязанности на нее возложенной. Тогда пойдет умирать в Шамордино, и там свои мощики оставит, сестрам в утешение.

      Рассказ старушки сильно заинтересовал Лиду. Она подошла поближе, потянув за собою брата.

      –Что, настоящая живая старица?– спросила сестра.– Как Пелагея Ивановна из Дивеева? Но почему я ничего не слышала о ней?

      –Особая эта старица!– отвечала бабушка.– Простым паломникам, и тем более туристам, она неведома. Не всем велит о себе говорить. А вот меня, грешную она полюбила. Говорит, за страдания мои. Но что я о себе да о себе? Ася—то еще вчера после вечерни позвала меня и велела утром ступать в Введенский храм, а после службы не уходить. Ждать высокого и кудрявого мужчину. Как увидишь его, гони ко мне хоть батогами, говорит! И еще сказала, что если не поверит и уедет, то будет всю жизнь как заяц тени своей бояться.

      При этих словах Горшковы переглянулись.

      –А ведь, кажется, старица знает что—то о моей болезни,– заметил Анатолий. Давай, что ли сходим к ней?

      –Конечно, сходим!– обрадовалась Лида.– Бабушка, проведите нас к ней, пожалуйста!

      –Ой, милые, не могу!– заохала старушка. – Ноги совсем опухли. Всю службу простояла. Да еще и вас столько ждала! Ноги мои поднять бы сейчас повыше! Пойду в гостиницу. А вы ступайте