Один из рода. Юлия Валерьевна Шаманская

болезнь? Откуда?– не отставал Анатолий.

      –Уходи!– крикнула женщина, морщась от боли.– Кто—то мучит меня, вынуждая говорить то, чего я не желаю!

      –Что с вами?– спросил Горшков, с ужасом заметив, как лицо гадалки покраснело и сразу за тем приобрело синеватый оттенок.– Вам помочь? Я позову сестру, она врач. В машине сидит!

      Вместо ответа «бабка» повалилась на пол и стала корчиться в судорогах.

      –Твоя болезнь от Бога, вот к нему и иди!– истошно вопила она.– Иди в Оптину, там тебя ждут!

      В ужасе Горшков выбежал из дома гадалки, и кинулся к припаркованной рядом машине сестры.

      –Лида, сходи, посмотри! Кажется, у женщины приступ!

      Не задавая лишних вопросов, Лидия направилась к дому, но дверь, через которую вышел только что брат, оказалась заперта на замок. Сестра нажала кнопку связи.

      –Убирайтесь, а то собак на вас спущу!– послышался из переговорного устройства визгливый голос.

      –Кажется, «бабка» в порядке!– сделала вывод Лида. – А что там произошло?

      –Расскажу по дороге,– ответил Анатолий, запрыгивая в машину. – Мне хочется поскорей оказаться подальше от этой странной дамы.

      Глава 4. Побег в монастырь

      —Я бы умерла там от страха,– сказала Лида, выслушав рассказ Анатолия о поведении «бабки». Но, думаю, у нее было видение насчет тебя.

      –И что из этого?– пожал плечами Горшков.– Я так и не понял, что мне делать.

      – В Оптину ехать, конечно!– возразила Лида. – Хоть знаешь, что это?

      –Ну, разумеется! Я ведь не только шахты и рудники вижу в этом мире! Оптина – это монастырь! Только он где—то далеко, кажется. На юге?

      –Под Калугой!– подсказала Лидия.

      –Не далеко. Но сейчас все равно не могу поехать! Мне нельзя отлучаться из Москвы.

      –Но Толик…

      –Это очень серьезно Лида,– отрезал он.

      Но с каждым днем, проведенным в ожидании «встречи века», решительность Анатолия таяла. Припадки случались все чаще, и приобретали все новые формы. Особенно пугала раздвоенность сознания, которая могла настичь внезапно, в любом месте. Тогда все вокруг теряло краски, движения будто замедлялись. В эти страшные минуты Анатолий не мог понять существует ли он в мире, или его сознание – лишь иллюзия, а его тело лишь воспоминание. В такие моменты, он старался усилием воли направить тело в сторону кровати, но оно не всегда повиновалось. Иногда отказывалось шевелиться, а иногда действовало вне сознания, выполняя бессмысленные движения. Горшков пытался внушить себе, что все это можно пережить и перетерпеть, или запить валерьянкой, а то и чем покрепче. Но с каждым днем, он все яснее понимал, что теряет контроль, и состояние лишь ухудшается. Прятать голову в песок просто опасно. Необходимо принять меры. Но какие? Поверить в мистическую причину болезни и отправиться в Оптину, или все-таки сдаться, объявить себя психом, и лечь в клинику неврозов? Лида уговаривала попробовать съездить в Оптину, мол, в клинику он всегда успеет загреметь, а вот выбраться оттуда прежним едва