Написано лапой и хвостом. Александр Николаевич Завьялов

назад замену мне подготовил. Видит, я уже больной, никуда меня не надо, ну и щенка тоже нашей породы взял. Хороший такой щеночек, весёлый, озорной, игривый, – мордаха старика засветилась от радости. – Детство, оно завсегда счастливое. Даже во сне улыбается, лапками сучит, пинается. По нраву ему жизнь, а как же, сам такой был. Со мной любил играться. И для меня тоже радость, хоть какая отдушина. А с другой стороны… смотрю я на него, и сердце горечью обливается: эх, думаю, как же тебе не повезло, милый! Несчастливая тебя жизнь ждёт, ох и бедовая! Жалко его до слёз. А что сделаешь – такая уж наша доля. Однако заговорился я, чую, силы покидают. А путь, знать, не близкий, в саму глушь надо забраться. Там волки эти.

      Я смотрел вслед старому алабаю, и на душе моей кошки скребли. Так тоскливо стало, что хоть сам волкам в пасть лезь. А всё же вспомнил, что у меня хозяин хороший, и сразу мне полегчало, лапы расправились. Захотелось всю нашу семью увидеть, обнять их всех лапами и облизать, как следует.

      Необычайно дорогая порода

      Места у нас живописные, гористые. Речка рыбная, леса богаты грибами, ягодами, орехами кедровыми. Много всяких зверей и птиц. И вот с недавних пор стали у нас богатеи обживаться. Приглянулись им места наши, и давай они земли скупать, строиться.

      Поселились на краю деревни муж с женой, коттедж отгрохали. А с ними собачка одна приехала. Красивенькая такая, необыкновенная, чёлка на глаза наползает. Как будто из другого мира. Ляля её зовут. Влюбился я в неё сразу. С первого взгляда. Подбежал к Ляле и говорю: так, мол, и так, жить без тебя не могу, по ночам не сплю, кость в горло не лезет.

      Посмотрела она на меня этак оценивающе, смерила холку и говорит:

      – Я не простой породы. Мне за кого попало замуж нельзя. Знаешь, сколько моя порода стоит? – и назвала вовсе несообразную цифру.

      У меня глаза на лоб полезли.

      – Как же твои хозяева такую сумму накопили? – ошарашено спросил я.

      Ляля сначала растерялась, а потом вдохновенно выдала:

      – Хозяин на трёх работах разрывался, хозяйка – на двух, а по выходным уборщицей по ночам работала, вагоны на вокзале мыла. Да ещё летом по миллиону кустов помидоров сажали. Сами перебивалась с хлеба на воду, на всём экономили, вот и накопили на меня.

      Я как-то засомневался. Видел я её хозяев. Он тучный такой, брюхом могуч и в тазу плечист, ленивый, только командовать умеет. Жена его тоже белоручка, когти длинные, вишнёвые и блескучие. И коту понятно, что рук её никакая работа по дому не касалась. И вообще вся такая накрашенная, одета изысканно, драгоценностями брякает. Да и в огороде они ничего не сажают. Какие уж там миллион кустов! «А вдруг они благосостояние нажили преступным путём?» – обожгла меня внезапная догадка.

      Эта мысль так потрясла меня, что я решил лично провести расследование. План у меня созрел такой – упечь её хозяев в тюрьму, а Лялю оставить без средств к существованию. Разумеется, это выглядит жестоко, но как мне было иначе достучаться до её сердца? Выхода не было. Я должен был понизить её социальный статус до моего уровня. Тем более возле неё уже крутился какой-то ризеншнауцер.

      И