Дракон Каррау. o'Daniel Thistle

Генри! – Схватила Жанна меня за руку. – Это Генри, Генри! Пожалуйста, помогите!

      Колдунья сузила взгляд. Фокусируясь на этот раз на мне. Увидела. Алые губы расплылись в акульей улыбке.

      Скверная, скверная, скверная ситуация.

      Я, вместе с призраком, вцепившимся мне в руку, шагнул вперед:

      – Убирайся из моего города. – Сказал я незнакомке. – Немедленно.

      И потерял шанс единственного победоносного удара.

      Она закричала – визгливое, острое как иглы, слово, которое впилось в каждый дюйм тела раскаленной застревающей болью. И, прежде чем я успел ответить, двинула меня в лицо кулаком, одетым в железную перчатку. Я пытался прикрыться, но материал прошел сквозь руки. Мир развалился на тысячи осколков, я потерял концентрацию и ориентацию в пространстве.

      Под животом было твердо и мокро, остро пахло мочой. Я перевернулся, избегая удара ногой по ребрам – он достал, но вскользь. Хотел схватить чернокожую за икру, но она отдернула. Опять двинула меня ногой – на этот раз в бедро. Мне конец, если я не встану.

      Конец, если я останусь невооруженным.

      Я потянулся за мечом через пространство. Представляя тепло рукоятки в ладони, его успокаивающую хищную тяжесть.

      Скрежет стали по камню и выкрик "Нет!" чернокожей раздались одновременно.

      Призывая оружие, я провел им под тонкой стеклянной пленкой, закрывавшей прорехи пола, и вспорол ее.

      Колдунья вновь запела, но это больше не помогало. То, что таилось под землей, вырвалось, как гнойник. Даже раньше, чем лопнуло успокаивающее заклинание чернокожей.

      Трупы – и человеческих мертвецов, и неживых вампиров – подбросило вверх и смяло в сплошной комок плоти. Алое, коричневое, багровое мелькнуло перед моим лицом – кажется, когтистая лапа, или когтистый гребень. Оно выскочило из-под пола, взламывая плитки, завернулось в разломанные тела, как в плащ, и снесло крышу здания, вылетев в холодную декабрьскую ночь.

      Импульсом меня швырнуло назад в тело, а тело вывернулось в судороге.

      Лежа в узкой постели, в доме Веры, я почувствовал это еще раз: радость болезненного заразного освобождения, словно прорвала гнойная рана. А затем – как рушатся стены. Вокзал упал. Каррау содрогался.

      За стеной тонко и перепугано закричала девочка.

      Я ошибался. Все время ошибался: разрушения несли жертвы. Они умирали до, а не после того, как здания падали. И нечто воровало их тела.

      Я съежился на постели, удерживая голову двумя руками. Волны жара и холода накатывали друг на друга, схлестывались, заставляя то потеть, то дрожать. Сердце колотилось как у воробья, секундная тяжесть в боку сменилась острой тошнотой. – Тонкое тело, мстя за неподготовленное возвращение, беспорядочно дергало рычаги гуморальной системы.

      Мир мерцал квантовой дрожью, на границе зрения танцевали светящие линии и шары. Воздух светился зернами растревоженной реальности. Только Тень на полу раскинулась неподвижной глянцево-черной лужей. Она ждет. Всегда ждет, пока я упаду.