Элиза и ее монстры. Франческа Заппиа

было два дня рождения.

      Это моя история. Моя история в словах, то, чего я не смогла и никогда не смогу осуществить.

      У меня нет нужды дочитывать страницу до конца. Я уже поняла, что хочу прочитать все остальное.

      Уоллис пишет: Плохо?

      –  Нет! – Мой голос приводит в шок нас обоих – неожиданный возглас в тишине двора. Уоллис застывает, прекратив разворачивать мороженое.

      Хватаю бумагу и пишу: Нет, это действительно хорошо! А сколько уже написано?

      Всего одна глава, отвечает он.

      Ты уверен, что хочешь, чтобы я ее прочитала?

      Я уже перепечатал написанное, так что это не единственный экземпляр. Ты можешь исправлять текст, если захочешь.

      Это не то, о чем я его спрашивала, но какая разница? Он выуживает из сумки пачку бумаги и передает мне. Вся она исписана его почерком с обеих сторон, в верхних правых углах стоят маленькие аккуратные номера страниц. Кладу рукопись в начало своего блокнота – в самое надежное место из всех, что я знаю.

      Я могу вернуть тебе это завтра, пишу я. Идет?

      Он читает и кивает, опять улыбаясь.

      Совсем чуть-чуть.

      Глава 7

      Мне никогда не казалось таким уж важным, как я выгляжу. Речь не об одежде или моих непритязательных прическах, а о теле. Я не слишком высокая, не слишком низенькая. Никакого заметного акне или некрасивых особенностей лица. Я не толстая – мама говорит, мой индекс массы тела, по всей вероятности, ниже того, что у меня должен быть, что бы это ни значило. Никто не обращает внимания на то, как я выгляжу, и я никогда прежде не осознавала этого так четко.

      Мы вместе с Уоллисом вернулись в столовую под конец ланча. Его ноги длиннее моих, но передвигается он так медленно, что мы идем с одинаковой скоростью. Это странная медлительность; множество людей двигаются медленно, потому что бродят без цели, словно не знают, куда бы им пойти, или не желают оказаться там, куда направляются. Уоллис же двигается медленно, как гигантский робот: его так много, что быстро разогнаться не получается. Но он точно знает, куда ему надо.

      Мы идем, и я остро ощущаю свои руки и ноги, и то, как мои ступни касаются пола, и все волоски на теле. Мне хотелось бы, чтобы в моем облике было что-то необычное и я смогла бы сосредоточиться на этом и предположить, что он сосредоточится на том же самом, но такой яркой черты у меня нет.

      Мы не разговариваем. Уоллис сложил лист бумаги, на котором мы переписывались, и засунул в карман джинсов вместе с карандашом. Ловим на себе несколько взглядов, когда стряхиваем мусор с подносов. Думаю, смотрят скорее на него, чем на меня. Возможно, к нему еще не привыкли. Когда он поворачивается, я впервые замечаю, что внизу на его рюкзаке фломастером выведено:

      «В МОРЕ ОБИТАЮТ ЧУДОВИЩА».

      Это любимая фанатами цитата из «Моря чудовищ». Даллас Рейнер. Он сказал, что Даллас его любимый персонаж, а мне всегда интересно, когда фанаты рассказывают, какие картинки или цитаты они вешают на стены или изображают на одежде, какие татуировки делают. Хотя обычно люди поступают