Белый отряд. Артур Конан Дойл

из стали, что высказываешься так смело! Другие боятся, хотя в глубине души чувствуют то же самое. Только ты забываешь в своем гневе, что, кроме знатных господ, опирающихся в своем бесправии на меч, у нас, бедняков, есть еще масса других врагов, в рясе, высасывающих под разными благовидными предлогами нашу кровь. Нам стоит бояться как кольчуги, так и тонзуры. Попробуй ударить одних, сейчас завопят другие, ударишь вторых – и первые берутся за шпагу. О, господи, когда эти дармоеды перестанут жить нашим трудом!

      – Гм! Судя по тому, как ты проводишь время в «Пестром кречете», трудно придется тому, кто станет жить твоим трудом, – вмешался один из лесников.

      – Это куда более честно, – ответил крестьянин, – чем красть оленей, вместо того чтобы их охранять.

      – Глупое животное, если ты осмелишься еще раз разинуть свою пасть, то я заткну ее навеки этим ножом!

      – Прошу вас, джентльмены, – вмешалась хозяйка, точно добросовестный констебль, исполняющий по привычке свой долг, – не делайте, ради бога, скандала, это позорит мой дом.

      – Тысяча чертей! – прервал ее третий бродяга. – Клянусь святым Ансельмом, если уж дело пошло на то, мой кулак не уступит ножу лесника. Неужели нам придется гнуть спину не только перед господами, но еще и перед их холопами!

      – Для меня нет другого господина, кроме короля, и я не позволю в моем присутствии дурно отзываться о нем!

      – Ха-ха-ха! Ну и насмешил же! Хорош английский король, который ни слова не говорит по-английски. Как-то раз стою я, – начал бродяга, которого звали Дженкином, – у Франклинских ворот, вдруг подъезжает верхом король и кричит: «Ouvre»![16] По знаку руки я догадался, что надо открыть ворота, и почтительно стал дожидаться, пока он проедет. А он мне на это: «Merci!» – будто бы я ему ровня. Хорош английский король, про которого кричит этот дубина!

      – Клянусь святым Гумбертом, если кто осмелится еще слово сказать против старого короля, то он будет иметь дело со мной, и это будет последнее слово в его жизни! – заревел как раненый зверь Джон Гордль. – Может, он и не говорит по-английски, но сражается как истый англичанин! Он, как настоящий рыцарь, дрался, пока вы, дармоеды, сидели дома и разводили клопов!

      Внушительная фигура Джона Гордля заставила притихнуть горланов; никто не изъявил желания познакомиться с его огромными кулаками, и Аллен, к своему удивлению, заключил, что бывший член аббатства мог бы с бо`льшим успехом защищать короля, чем проповедовать слово Божье.

      В наступившей тишине до слуха Аллена долетела беседа, происходившая в дальнем углу комнаты между лекарем, зубодером и певцом.

      – Лучшее средство от чумы в настоящее время, – с видом знатока говорил лекарь, – бесспорно, сырая крыса с выпотрошенным брюхом.

      – Помилуйте, я не понимаю, как такую гадость можно есть, – возразил зубодер. – Если бы ее немного поджарить или сварить, еще куда ни шло…

      – Удивляюсь, как вам такое пришло в голову!

16

Открой (франц.).