Слушай Луну. Майкл Морпурго

прежде всего брайерцам, перенести оказалось то, что вскоре после этого произошло с юным Джеком Броуди. На островах у него была репутация сорвиголовы и весельчака, рубахи-парня, души любой компании, ухаря и балагура. На фронт он ушел добровольцем в шестнадцать лет, не дожидаясь призыва, первым среди островитян. И, уезжая, все бахвалился, что, мол, только пустите его во Францию, уж он задаст фрицам жару. Альфи был всего-то на пару лет моложе Джека, но просто боготворил его. Вечно этот Джек во что-нибудь впутается – и хоть бы что, и боксера такого еще поискать, а в футбол гоняет лучше всех в школе. В общем, для Альфи Джек был героем и примером для подражания. И Альфи мечтал когда-нибудь стать таким же, как Джек.

      Миновало полгода, как Джека проводили на войну, и он вернулся обратно домой. Теперь Альфи время от времени сталкивался с ним где-нибудь на острове: иногда его в инвалидной коляске везла по дорожке мать, иногда он ковылял на костылях сам, в гимнастерке с приколотой на груди парой медалей. Левой ноги у него совсем не было. Джек все старался держаться по-боевому. Заметив кого-нибудь, он принимался бешено махать руками. Хотя Джек вернулся искалеченным как физически, так и умственно, дух его, как ни удивительно, словно бы остался прежним. При виде Альфи он всякий раз начинал его звать, хотя и не понимал, кто перед ним. Альфи этих встреч боялся. Речь Джека была неразборчивой, голова сама по себе моталась, из полуоткрытого рта текла слюна, а один глаз, тусклый и ослепший, смотрел в никуда. Однако невыносимей всего Альфи было видеть его пустую штанину.

      Альфи ненавидел себя за это, но раз или два, завидев Джека, он даже нырял в кусты, лишь бы только с ним не сталкиваться. Но иногда деваться было некуда, и он заставлял себя подойти и поздороваться, пряча взгляд, чтобы не видеть опять изуродованную ногу и багровый шрам, протянувшийся у Джека поперек лба, в том месте, куда угодила шрапнель и где, как говорила его мать при каждой встрече, до сих пор сидел у него в мозгу осколок.

      – Ну, Джек, как ты сегодня поживаешь? – говорил Альфи.

      И Джек силился ответить, но его спутанный разум рождал лишь спутанные слова. Бедняга не оставлял попыток, ему отчаянно хотелось общаться. Очень часто это заканчивалось тем, что, униженный, Джек в бессильном гневе отворачивался, чтобы скрыть слезы, и тогда ничего не оставалось, кроме как уйти прочь. Каждый раз, уходя, Альфи испытывал жгучий стыд.

      Так что этим летом для Альфи, как и для многих других, появление Люси Потеряшки – так ее стали звать на островах – стало чем-то вроде отдушины. Она позволила всем на время отвлечься от несчастного Джека Броуди и гибели Мартина и Генри. Мрачная тень войны словно слегка отступила. Люси Потеряшка дала островитянам новую пищу для разговоров. Домыслы цвели пышным цветом. Разгул фантазии поражал размахом. Слухи ходили самые разнообразные – их правдоподобие или неправдоподобие никого не волновало. Версии и теории множились на глазах, в ход шли любые предположения – нужно же было докопаться до истины. Как Люси