Земные радости. Филиппа Грегори

на ладонь Элизабет.

      – Что это?

      – Каштан.

      – Но он такой большой и круглый!

      – Новый каштан. Купец уверял, что из ореха вырастет большое дерево. Вроде наших каштанов, но с цветками как у розы, а окрас – как у яблоневых лепестков. И в кожуре у него только один каштан, а не два, как у нашего, и кожура не колючая, а вощеная и зеленая, с несколькими острыми колючками. Купец продал эти каштаны за девять фунтов и получит еще восемнадцать, если из них вырастут деревья. Хочу отдать один орех тебе.

      Элизабет вертела тяжелый каштан в руке. Коричневый и блестящий, он казался совсем темным на фоне ее мозолистой ладони.

      – Давай я посажу его в саду.

      Джон тут же поморщился, подумав о прожорливых цыплятах.

      – Посади его в горшок и поставь где-нибудь на виду, – посоветовал он. – Почву хорошо перемешай с навозом. И добавляй воду в поддон, каждый день понемножку. Может, он вырастет для тебя.

      – А ты не пожалеешь о своем драгоценном каштане, если он откажется расти?

      Джон сомкнул пальцы вокруг ореха и нежно ответил:

      – Он твой. Делай с ним что угодно. А вдруг тебе повезет? Может, теперь, когда мы женаты, нам повезет обоим.

      Джон провел с женой в Меофеме целый месяц. Когда настало время возвращаться в Теобальдс, в их жизни появился целый ряд новшеств. У Элизабет на заднем дворе красовался миниатюрный регулярный садик, засаженный совершенно неподходящими друг другу растениями. Порей, свекла, морковка, лук росли за карликовой живой изгородью, сплетенной из ивовых прутьев и охранявшей сад от прожорливых цыплят. Традескант теперь умел прочитать и написать простой текст. Каштан был посажен в горшок, который стоял на подоконнике; над землей уже показался бледный росток. А сама Элизабет ждала ребенка.

      Лето 1608 года

      – Мальчика нужно назвать Джордж, в честь дедушки, – предложила Гертруда.

      Она восседала в лучшем кресле гостиной Элизабет. Деревянная колыбелька стояла рядом с открытым окном; Джон, прислонившийся к подоконнику, тихонько покачивал ее ногой, поглядывая на спящее личико младенца. Кожа у ребенка была темной, глаза – глубокого сиренево-голубого оттенка, волосы – черные и такие же густые, как у Джона. Традескант легонько подталкивал колыбель, подавляя желание поднять сына к лицу и вдохнуть его запах пролитого молока и сливочного крема.

      – Джордж Дэвид, в честь его деда и крестного. – Гертруда покосилась на Джона. – Конечно, если вы не назовете его Робертом, как графа; это может убедить его светлость заинтересоваться мальчиком.

      Джон посмотрел на сад. Маленький сад-огород чувствовал себя неплохо. За весну Джон засадил еще один квадрат обработанной земли лекарственными растениями, а также травами для приправ и для готовки. Сделал он и ивовый плетень, отгородив дальний угол сада для кур Элизабет. Вдоль заборчика была посажена полынь, которая скрывала сам заборчик, давала курам тень и уберегала их от всякой заразы.

      – Или можно дать малышу имя Яков, как у его величества, – продолжала Гертруда. – Хотя вряд ли