Земные радости. Филиппа Грегори

не выдержала и разрыдалась. Она была теплой в его руках, и кожа у нее была мягкой. Он поцеловал ее лицо и мокрые глаза, ее гладкую ароматную шею и ямочки на ключицах в вырезе платья. Вдруг желание разлилось по его телу так же неукротимо и естественно, как весенняя гроза проносится над лугом. Он подхватил жену на руки, внес в дом, пинком захлопнул за собой дверь и уложил Элизабет на коврик перед слабым огоньком камина, где она одна-одинешенька провела много долгих вечеров. Традескант любил ее, пока не стемнело, и только свет пламени освещал их сплетенные тела.

      – Нет, я не чувствую ни малейшего отвращения к тебе, – заверил он.

      Когда пришло время ужинать, они поднялись с пола, усталые и продрогшие.

      – У меня есть хлеб, сыр и бульон, – сообщила Элизабет.

      – Все подойдет, что есть в кладовке, – ответил Джон. – А я принесу дров для очага.

      – Сбегаю к матери, одолжу тушеного мяса. – Элизабет надела через голову серое платье, повернулась к мужу спиной и попросила завязать тесемки белого фартука. – Я на минутку.

      – Передавай им привет, – отозвался Джон. – Загляну к ним завтра.

      – Мы можем вечером поужинать у них, – предложила Элизабет. – Они будут рады повидать тебя.

      – У меня на сегодня другие планы, – заявил Джон и со значением улыбнулся.

      – Ах! – Элизабет от смущения бросило в жар. – Тогда я пошла за мясом.

      Джон кивнул. Элизабет застучала каблуками по кирпичной дорожке, потом звук ее быстрых шагов донесся с улицы. Традескант положил в очаг солидную охапку дров и отправился посмотреть, как там его лошадь. Когда он вернулся, Элизабет уже помешивала в горшке, свисающем на цепи с вертела, на столе были хлеб, молодой сыр и два кувшина некрепкого эля.

      – Я принесла свою книгу, – осторожно промолвила она. – Я подумала, может, мы почитаем ее вместе.

      – Какую книгу?

      – По которой я училась, – пояснила Элизабет. – Мой отец учил меня читать и писать, в этой книжке я делала уроки. Там еще остались чистые страницы. Если ты не против, я могла бы научить тебя.

      Сначала Джон хотел дать ей решительный отпор. Сама мысль о том, что жена может чему-то учить мужа, противоречила законам природы и законам Божьим. Но Элизабет выглядела такой милой и такой юной. Волосы у нее растрепались, чепец сбился набок. Лежа на его плаще, на полу их маленького домика, она была нежной, отзывчивой на его ласки и даже откровенно страстной. Традескант вдруг понял, что не желает жить по законам Божьим и законам природы. Вместо этого он скорее склонен был угодить жене. Кроме того, было бы неплохо научиться читать и писать.

      – Ты умеешь писать по-французски? – поинтересовался Джон. – А латинские слова?

      – Да, – подтвердила Элизабет. – Хочешь выучить французский?

      – Я говорю по-французски, немного по-итальянски и по-немецки. Достаточно для того, чтобы сообразить, когда моего хозяина пытаются обмануть, если я покупаю для него растения у моряков. Еще я знаю кое-какие названия растений по-латыни. Но я никогда не учился писать ни на одном из этих