Проклятье фаворитки. Владимир Николаевич Стрельников

немецкий гарнизон в Озеро Сильфии, тем самым принеся ей кровавую жертву и освежая память детской веры в призрака с ее сверхъестественной армией – как тут же ожившие мертвецы в немецкой форме уничтожают своих последователей. Стоило в городке появиться нам, современным французским солдатам – и горожане снова вспоминают старое проклятие. Да еще со страхом, то есть с верой, пересказывают его нам. А когда комбат, приказом «узаконил» страх озера – начали исчезать люди. Это еще больше укрепляет веру людей в могущество призрака. Как результат – нападение на оцепление и батальон. Мы сами провоцируем сверхъестественное зло! Ведь когда мы уверовали в победу (все-таки молодец двойник!) – то победили. Лишь укоренившийся в сознании страх перед огромными пушками, очевидно уловленный чувствительным призраком Сильфии, помог ей вызвать к жизни мертвый линкор – это артиллерийское чудовище, закованное в броню. А моя вера в Святой Крест снесла ему главную башню!

      В тот же миг Мишель снова стал самим собой. Только в руках вместо неуклюжего французского пистолета-пулемета остался лежать русский автомат Калашникова, а на поясе висели сумки с боекомплектом к нему и штык-нож. Взрывы звучали реже, и были уже не столь чудовищны. Лейтенант обернулся к линкору, объятому дымом и вспышками выстрелов. Его самовосстанавливающиеся орудия главного калибра методично выбивались попаданиями танковых пушек.

      Но все меньше целых «Леклерков» кружило по полю. Один за другим они вставали горящими остовами или же бесследно разлетались вместе с экипажами. По всему затянутому туманом и гарью танкодрому, освещаемому

      вспышками взрывов и росчеркам трассеров, шло кровавое побоище. Восставшие мертвецы били, душили, рвали, расстреливали и топили пытающихся спастись солдат. Отчаянные крики их жертв, сильных и смелых французских солдат, смешивались с звериным рычанием, хлюпаньем и бульканием утопленников, их воплями радости или злобы.

      Из тумана к Жормону бросилось несколько фигур. Он увидел неестественные синие лица – два немца в полевой форме, служанка, от плеча

      до груди рассеченная мечом, какой-то крестьянин с ружьем и длинноволосый парень в джинсовке с тяжелой суковатой дубиной. Вскинув автомат, двойник прострелил обоих фашистов, увернулся от направленного ружья, проскочил под протянутыми руками служанки и с силой врезал прикладом по челюсти замахнувшегося парня. Изо рта того фонтаном хлынула вода, а Мишель, прикрываясь его телом от атаки оставшихся, перекрестил стволом повернувшегося охотника и служанку, а затем «угостил» их одиночными выстрелами. Так же поступил и с парнем, и с поднимающимися немцами.

      Едва он успел пристегнуть к своему оружию штык, как со всех сторон на него кинулись другие утопленники. Лейтенант ударил одного, второго, третьего… А затем удары, пинки, выстрелы и штыковые удары, по возможности, предваряемые крестным знамением, щедро посыпались на визжащую и орущую