Нищий, вор. Ночной портье. Ирвин Шоу

поцеловал ее в губы и стал смотреть, как она садится в такси. Она вскочила в машину, словно была не на улице, а в секторе для прыжков в длину. Он снова восхитился брызжущей из нее энергией. И снова не расслышал адреса, который она назвала шоферу. Когда бы он ни сажал ее в такси, ни разу ему не довелось услышать, куда она едет.

      Пожав плечами, он направился в кафе. Домой еще рано, а больше в этот вечер ему никого не хотелось видеть.

      В кафе он заказал пива и вынул из кармана конверт с дядиным письмом и чеком. После того как на глаза Билли попался журнал «Тайм» с заметкой о смерти Тома Джордаха и с жуткой фотографией голой жены Рудольфа, между ними произошел обмен довольно теплыми письмами. Разумеется, Билли ни словом не обмолвился об этой фотографии и выразил Рудольфу вполне искренние соболезнования. Дядя Рудольф подробно изложил все семейные новости. Чувствовалось, что он одинок и не знает, чем заняться; он с грустью, но сдержанно писал о своем разводе и о том, что кузена Уэсли забрала его мамаша из Индианаполиса. Рудольф умолчал о том, что мать Уэсли значится в полицейских досье как уличная проститутка, но зато Гретхен не поскупилась на детали. Письма ее были суровыми и наставительными. Она не простила сыну, что он попал в армию, она бы предпочла, чтобы он сел в тюрьму – тогда ей досталась бы почетная роль мученицы. «Кому что нравится», – обиженно думал он. Вот ему, например, – играть в теннис с сорокасемилетним полковником и жить в относительной роскоши в цивилизованном Брюсселе с умной, стройной, владеющей несколькими языками и, честно говоря, любимой им Fraulein[23].

      Письмо к дяде с просьбой о деньгах было составлено в изящных, неназойливых и печальных выражениях. Билли намекал на карточный проигрыш, сообщал о том, что разбил машину и теперь должен купить новую… Судя по ответу, полученному сегодня утром, дядя Рудольф отнесся к бедам племянника с полным пониманием, хотя и не скрывал, что дает деньги в долг.

      Моника просила приготовить ей наличные на следующее утро, так что предстояло еще сходить в банк. Интересно, зачем они ей! «А черт с ними, – плюнул он, – это всего лишь деньги, да и то чужие». И заказал еще пива.

      Утром он узнал, зачем ей деньги. Явившись на заре домой, она разбудила его, подняла, сварила ему кофе и объяснила, что деньги пойдут одному сержанту со склада оружия и боеприпасов, чтобы он пропустил туда людей, с которыми она связана – она их не назвала и ничего о них не рассказала, – на американском армейском грузовике (грузовик даст он, Билли, из своего гаража) и позволил им вывезти сколько сумеют автоматов, гранат и патронов. Сам Билли в этом деле участвовать не будет. Ему только придется ночью вывести из гаража грузовик с заполненным по всем правилам путевым листом и проехать с полмили по дороге, где его будет ждать человек в форме лейтенанта военной полиции США. Грузовик вернется в гараж до рассвета. Все это она говорила спокойно, а он молча пил кофе и думал, не спятила ли она окончательно от наркотиков. Тем же ровным тоном, точно в Тринити-колледже на семинаре, посвященном

23

Девушкой (нем.).