Четырнадцатый апостол (сборник). Андрей Белянин

очек,

      Продающим билеты на встречу с бульварной поэзией.

      Жизнь – вдох, смерть – выдох. И далее многоточие –

      Танец капелек крови на синем бритвенном лезвии.

      Когда первая пуля срывает с губ короткое имя,

      На расстреле не плачут, верно? Или мне показалось?

      Или это не дождь полился из небесного вымени,

      Или шесть выстрелов за цикл стихов – такая малость…

      Что потом не заметишь, как сквозь тебя прорастают травы,

      Как профиль твой повторяет случайное облако на закате.

      И пусть все религии мира дружно окажутся правы,

      Касаясь земли и праха в изголовье твоей кровати.

      Но если ты веришь в рифмы – забудь и брось!

      Не пачкай души своей модненькими «лавсториями».

      Стихи всё равно пробьются через бетон или кость

      Лба моего, набитого ветром и аллегориями, –

      Взлетят к серебряной выси, подброшенные пинком!

      Пока остаётся в руке пистолетный ствол, как последняя лира…

      А ты осторожно выскрёбываешь розовым ноготком

      Две буквы в объятиях сердца, на северном склоне мира…

      «От снов твоих жестоко уходить…»

      От снов твоих жестоко уходить

      В прозрачный лес и каменное пламя,

      В заката обагрившееся знамя

      И в облака, которым вольно плыть

      От края и до края, бесконечно…

      Я буду там, как самый белый конь,

      Поверивший в любимую ладонь

      И позабывший, что ничто не вечно.

      Разлука, задушившая любовь,

      Всегда найдёт серьёзные причины,

      А слёзы, недостойные мужчины,

      Моих ресниц не испугают вновь.

      Я буду жить в предчувствии огня

      Настолько долго, как угодно Богу.

      Благослови венец мой и дорогу.

      Как я любил…

                    Не забывай меня…

      «Мне „Чёрный лекарь“ прописал покой…»

      Мне «Чёрный лекарь» прописал покой,

      Торжественную музыку Ванессы,

      Пьер Бомарше – творения и пьесы,

      И суеты на сердце никакой…

      Я медленно смакую каждый сон,

      Навеянный искусственною скрипкой,

      Где в чистоте восторженной и зыбкой

      Рассудок с сердцем дышат в унисон.

      Вот кареглазой каплей по стеклу

      Стекает дар креплёных лоз Тамани,

      Он никого ничем уже не ранит,

      Лишь превращает прошлое в золу.

      Я пережду. Проверенный букет

      Уже спасал ни одного поэта

      От опиума или пистолета,

      Или чего похуже… Мой совет –

      Глоток вина! А после не спеша,

      Ещё пока хоть что-то есть в стакане,

      Пока вся память о любви не станет

      Багрово-чёрной, как моя душа!

      «Желтоглазая тоска…»

      Желтоглазая тоска

      С непонятною корыстью

      В хрупкой плоскости виска

      Ноет раненою рысью.

      Процарапывая след,

      Хочет вырваться на волю.

      В удивлённом вскрике нет

      Ни отчаянья, ни боли.

      Кровь течёт под образа –

      Это кошка тихой сапой

      Закрывает мне глаза

      Мягкою кровавой лапой…

      «До сих пор от твоих поцелуев схожу с ума…»

      До сих пор от твоих поцелуев схожу с ума.

      До сих пор лишь стихами полнеет моя сума.

      До сих пор небогат и по небу хожу пешком,

      Облакам их кудри расчёсывая гребешком.

      До сих пор хмелею, отражаясь в твоих слезах.

      До сих пор все мои акварели ищут твои глаза.

      До сих пор моими рифмами кормят чужих коней,

      А шашка, пившая кровь, тихо висит на стене.

      До сих пор я боюсь смотреть на улыбки детей.

      До сих пор в моих снах призраки чёрных теней.

      До сих пор отпускаю ушедших с любого числа.

      Моя телефонная книга, словно перо, бела.

      До сих пор бьюсь о стенку ничейной ролью.

      До сих пор один – ненавижу делиться болью.

      Этот выстрел короткий в висок, в упор –

      Крест мой, суд мой и приговор.

      До сих пор…

      «Старик Хайям!..»

      Старик