Запрещенные записки кавказца. Джабраил Алиев

заглянул снова в этот магазин за спичками. Слышу, армянин говорит покупателю:

      – А знаете, что спиртного скоро не будет.

      – Да ну, – вытягивает лицо покупатель.

      – Вот осталось пять бутылок. Могу уступить. Забирайте если хотите…

      Покупатель качает головой.

      – Не знаю, не знаю…

      Но потом решительно режет рукой воздух.

      – Уговорили…

      Гляжу на армянина. Он хитро улыбается уголками губ и подмигивает мне. Его улыбка констатирует: хочешь жить умей вертеться

      1992 год

      Январь

      Предприятие наше (домостроительный комбинат) дышит на ладан. В столовой нет не одного стакана. Компот рабочие пьют из суповых чашек. Ложек тоже не хватает. Некоторые приносят ложки с собой. И смех и грех.

      В скором времени повара перестали готовить вторые блюда. Объясняют это нехваткой продуктов. Народ устроил стихийный митинг. Директор комбината успокоил рабочих тем, что в скором времени будет наведен порядок. Но к сожалению этого не произошло. Тогда митинг повторился.

      Однако изменений в лучшую сторону не наступило.

      Ко мне как-то подошел крановщик Виктор и тихо сказал:

      – Я решил уехать. Говорят, русских будут выгонять…

      – Кто говорит?

      – Многие. В Ростов уеду к родственникам.

      – Не может быть такого…

      Виктор покачал головой и шепнул:

      – Нет, дыма без огня.

      И действительно он оказался в какой-то мере прав. Забегая, слегка вперед скажу, что в 1994 году я встретился как-то на улице с одним знакомым, который мне прямо заявил, что был бы рад, если русские уехали из Махачкалы. Я искренне возмутился и откровенно заявил ему, что он сволочь.

      Тот позеленел. Стал кричать:

      – Я не сволочь… ты понял?

      – Нет, ты сволочь…

      Он замолчал. Я старше его, и он не знал, как поступить. Наконец плюнул себе под ноги и ушел. Больше я с ним не виделся. И несказанно был рад этому.

      Февраль

      Уволился с работы. Комбинат практически не функционирует. Три года проработал слесарем-ремонтником и вот теперь, вынужден уйти.

      Столкнулся в арматурном цеху с мастером моего участка.

      Спрашивает:

      – Что уходишь?

      – Да.

      – А куда?

      – Не знаю…

      И вдруг он заплакал. Крепкий сорокалетний мужчина на мое удивление зарыдал навзрыд.

      – Я тоже не знаю, куда… Ты молод и, наверное, сможешь выжить.

      А у меня семья…

      Мне стало неловко. Стал утешать.

      – Возможно, все образуется…

      Мастер передернул плечами.

      – Вряд ли.

      Он протянул руку.

      – Ну, бывай…

      – И вам всего хорошего.

      На душе стало муторно.

      Честное слово наступило какое-то непонятное время. Мужчины плачут от безысходности. Это все-таки не очень хорошо.

      Когда вышел на улицу неприятное чувство усилилось. Может от того, что было холодно.