Последний богатырь. Николай Шмигалёв

которое знающие люди называли «свет-мой-зеркалом» (дорогущая-предорогущая вещица и, кстати, единственное на всё село) разнесло оный «свет-мой» на мелкие кусочки, грохнулось уже на посоленный, посахарённый и политый соусом пол избы, откатилось в сторону и невинно застыло подле печки.

      Батюшки! Такой плохой приметы даже старожилы села припомнить не могли!

      – Это, полный копец! – угрюмо промолвил перепачканный копотью староста по завершении процесса поочерёдного прохождения всех дурных примет и безнадёжно махнул рукой. Он-то точно знал, что это не беда, а только её предвестник, а беда, она скоро нагря…

      – Бегу, бегу! Бегу-у-у! – раздался зычный голос с окраины деревни и, спустя пару-тройку томительных мгновений, на месте происшествия оказался заспанный, мягко говоря, паренёк. Ну, как паренёк, парняга, а если быть детально точным – парнище. Ростом – аршина три не ниже (или семь ахлицких футов, кому как нравится), весом – пудов эдак восемь-девять, в общем здоровый как буйвол, широкоплечий, с сильно развитыми бицепсами и набитыми на кулаках кентосами. Короче говоря, по своим параметрам – среднестатистический рунийский богатырь, правда, без высшего и даже средне-специального образования.

      – Щас, мы его быстро затопчем-затушим! – стремительно разобравшись в ситуации, заключил парень богатырской наружности, недолго думая, вырвал с корнем ближайшую яблоню средних размеров и кинулся ей забивать тлеющие брёвна обугленного амбара.

      – Не надо, Переборушка! Сами уж как нить справимси, Борь, – попытался остановить враз поскучневший староста вновь прибывшее подкрепление.

      – Не дрейфь, дед Терофей! – с молодецкой удалью лупася деревом по дымящемуся амбару, задорно крикнул добрый молодец. – Мы его ща мигом победим!

      Здесь я, с вашего позволения, ненамного прерву остросюжетное повествование, и углублюсь в преданья старины недавней, сделав в ваших же интересах кое-какие уточнения. Вы, мой, безусловно, догадливый читатель, уже смекнули, что дело здесь нечисто и где-то даже пахнет керосином. Я сейчас не о поджоге, и был ли вообще поджог, следствию ещё надо будет доказать. Я о другом.

      Короче, как вы, конечно же, догадались, жители деревни, в шепотливом безмолвии тушившие пожар, попросту не хотели каким-нибудь ненароком разбудить этого самого молодца Перебора либо, как с неподдельной светлой грустью в порыве очередного отчаяния называли его соплеменники – Переборушку. Почему с грустью? Может оттого, что сиротой он был почти круглым. Мать его Маруся (в недобрый час командированного богатыря по доброте душевной на постой пустившая), женщина видная, дородная (про которых и говорят в народе «быка с копыт ударом свалит, избу соперницы подпалит») опосля рождения восьмикилограммового сына, естественно, долго не задержалась на этом свете, оставив феноменальное чадо на попечение ни в чём не повинной деревни, в которой, вот непруха, все