Лепестки на ветру. Вирджиния Эндрюс

пре-е-елесть! – воскликнула она, совершенно покоренная тем, что все такое красное. – Я и не знала, что бывают красные шкатулки с золотым зеркальцем внутри!

      Я посмотрела на Пола: ведь маленькой девочке не нужна косметика? И, словно прочитав мои мысли, он сказал:

      – Я знаю, это вещь взрослая, но я хотел подарить ей что-нибудь такое, что прослужит много лет. Пройдут годы, она посмотрит на эту шкатулку и вспомнит меня.

      – Это самая красивая шкатулка из всех, что я видела, – живо сказала я. – Положи в нее еще свою зубную щетку, пасту, тальк и туалетную воду.

      – Я не собираюсь класть в мою шкатулку никакой гнусной туалетной воды!

      И все мы рассмеялись. Потом я взбежала по лестнице и вошла в свою комнату, чтобы достать маленькую коробочку, которую припрятала для Кэрри. Но, возвращаясь в гостиную с коробочкой в руках, вдруг засомневалась: может быть, не стоит давать ее Кэрри, будить старые воспоминания?

      – Кэрри, в этой коробочке твои старые друзья. Если в школе для девочек из хороших семей мисс Эмили Дин Кэлхаун тебе вдруг станет немножко одиноко, откроешь ее и посмотришь, что там внутри. И никому ее не показывай, даже самым близким друзьям.

      Она широко распахнула глаза, увидев крошечных фарфоровых человечков и их фарфорового ребеночка, которого она особенно любила, украденных мною из огромного сказочного кукольного дома, с которым она все время играла на чердаке. Из всего дома я взяла только кроватку.

      – Мистер и миссис Паркинс и детка Клара! – выдохнула Кэрри со слезами счастья в больших голубых глазах. – Откуда они взялись, Кэти?

      – Ты знаешь откуда.

      Она посмотрела на меня, обеими руками держа коробку с хрупкими куколками, покоящимися в вате, и деревянной кроваткой ручной работы – бесценное сокровище, прабабушкино наследство.

      – Кэти, где мама?

      О господи! Именно на этот вопрос мне меньше всего хотелось отвечать.

      – Кэрри, ты же знаешь, мы решили говорить всем, что наши родители оба умерли.

      – Мама умерла?

      – Нет, но мы делаем вид, что да.

      – Почему?

      И я опять должна была объяснять Кэрри, что мы никому не должны говорить, кто мы на самом деле и что наша мама жива, а не то опять окажемся на чердаке. Она сидела на полу рядом со своей новой шкатулкой, держа на коленях коробочку с куклами, и смотрела на меня огромными, ничего не понимающими глазами.

      – Я имею в виду, Кэрри, ты не должна упоминать о другой семье, кроме Криса, меня, доктора Пола и Хенни. Понимаешь?

      Она кивнула, но, судя по скривившимся губам, по выражению лица, не поняла. Она все еще хотела к маме!

      И вот настал ужасный день, когда мы повезли Кэрри за десять миль от границы Клермонта поступать в умопомрачительную частную школу для дочек богачей. Школа занимала огромное белое здание с портиком и колоннами, а табличка у входной двери гласила: «Основано в 1824 году».

      В теплом и уютном кабинете нас приняла наследница основателя школы, мисс Эмили