Эра Безумия. Песнь о разбитом солнце. Валерия Анненкова

могло подарить ему надежду на расставание. Он был уверен: если Анастасия Николаевна увидела бы его пару мгновений назад, точно бы со свойственной всем женщинам манерой фантазировать подумала, что смогла удержать его. Тогда бы мужчина проиграл.

      Статский советник уже поднялся и собрался уходить, но, не открывая глаз и не шевелясь почти, Анастасия Николаевна прошептала:

      – Александр Леонидович, как там Алеша?

      Он резко остановился, развернулся на каблуках и посмотрел на нее. Женщина даже не двигалась, только ее губы слабо шевелились и как в бреду произносили его имя. Голод коснулся его спины, а что если она видела, как он целовал ее руки. Эта жуткая мысль постепенно начала сводить его с ума. Мужчина не решался: подойти к ней и ответить на вопрос или хладнокровно, переступив через привитую в браке доброту и забыв об уважении к жене, выйти из комнаты и оставить ее одну. До его слуха донесся ее слабый стон. Секунда – Александр Леонидович уже сидел возле нее и, не глядя на перебинтованные руки, протянутые к нему, снова сжимал их в крепких ладонях. Как это произошло? Он не отдавал себя отчет, почему так поступил, чья-то невидимая рука толкнула его, заставив оказаться возле супруги.

      – Он в порядке, – ответил статский советник, не отрывая взгляда от ее лица, – справляется о Вас, скучает…

      Его голос звучал достаточно холодно, равнодушно. Анастасия Николаевна вздохнула, прекрасно понимая, что это означало. Он проводил время возле нее только ради приличия, не из-за того, что любил. Женщина боялась открыть глаза и посмотреть на него, ибо, если бы сделала это – сразу бы заплакала, забилась в истерике, из последних сил упала бы перед ним на колени, умоляя его остаться. Теперь для нее было смертельно смотреть на мужа, ведь тогда в ее памяти возродились бы счастливые моменты прошлых лет, связанные с этим человеком, чье обаяние не могло оставить равнодушной ни одну женщину. Она даже сейчас с закрытыми глазами могла видеть его идеальный образ: аккуратно зачесанные назад темные волосы, чистые, как хрусталь, светло-голубые глаза, обрамленные темными ресницами, длинный узкий нос, резко очерченные скулы, из-за этого немного впалые щеки и потрескавшиеся от мороза плоские губы, поцеловать которые она так желала.

      – Вы провели возле меня весь вечер, только вернувшись с работы, зачем? – госпожа Лагардова с трудом произносила каждое слово.

      Александр Леонидович удивился такому вопросу. Она сама так желала, чтобы он был с ней, был рядом, а теперь имела наглость спрашивать, зачем он сидел возле нее. Мужчина, сдерживая возмущение, дотянулся до небольшого столика возле кровати, взял лежавшие там свои карманные часы и, нервно постукивая пальцами по колену, посмотрел на циферблат. Было одиннадцать часов вечера. Потом его взгляд пробежал по комнате, впервые он заметил, что доселе сидел с женой в полной темноте, прорезаемой единственным бледным лучом луны, косо падающем на дверь.