Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви. Ольга Савельева

по своему фирменному рецепту много лет, и он выходит всегда одинаково, хоть я и добавляю ингредиенты на глаз. В этом борще живет лимон. Потому что я так вижу. Я художник по борщам.

      Мой борщ – объективно вкусный. Очень много зависит от того, кому ты его варишь, с каким настроением и кто его будет есть. И лимон здесь нИ при чем.

      Просто в проплывающих облаках каждый видит своих зверюшек.

      Выпавшие из гнезда

      Однажды я прочитала в одной соцсети эмоциональный пост незнакомой мне женщины о том, что ее ударил муж и она не знает, что делать. У них семья и маленький двухмесячный ребенок. И больше никаких подробностей. От поста пахло отчаянием и обреченностью.

      На тот момент моему сыну исполнилось три или четыре года, и этот пост меня потряс: во-первых, силой и смелостью этого признания, во-вторых, я немедленно примерила на себя эту ситуацию и ужаснулась – я отлично помнила, как чувствовала себя первые месяцы после рождения ребенка: такой неуверенной, слабой, тревожной, переполненной материнскими страхами я не была никогда в жизни. От стресса у меня в тот период случались проблемы со здоровьем, я даже временно оглохла на одно ухо.

      Никогда в жизни я не зависела от мужа так, как тогда. И я даже не про финансы, а про моральную сторону вопроса.

      Под этим смелым постом было около пятисот комментариев. Писали женщины. В основном: «Уходи! Беги! Ни минуты не живи с ним!»

      «Наверное, это и есть единственно правильный ответ, не могут же пятьсот женщин ошибаться в едином порыве», – решила я. Но при этом мне показалось очень странной такая единодушная категоричность. Никто не спросил, «как ты и что», все только «уходи».

      Однажды я ехала на машине на праздник. Я была очень красивая и нарядная, настроение – шикарное. Я редко бываю на праздниках в качестве гостя, чаще ведущей. Я ехала и предвкушала, как мне сейчас будет вкусно и весело.

      И вдруг движение замедлилось, впереди я увидела много людей и машин, проблесковые маячки полиции и «Скорой».

      Тут совсем недавно случилась авария с пострадавшими, место это оцепили, и движение из пятиполосного стало двухполосным. Проезжая мимо, я увидела мужчину, который сидел прямо на земле у разделительной полосы и держался за голову, обвязанную бинтом. Может, ему было больно. Может, в этой аварии пострадал самый дорогой ему человек. Может, он вообще не понял, что случилось.

      Когда я проезжала мимо, он вдруг поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Это было очень страшно. Он будто спрашивал меня: «Что мне теперь делать? Как мне теперь жить?» – а я не знала ответа.

      Что я, нарядная, с локонами и макияжем, знаю об его жизни? Кто он, сидящий на дороге мужчина? Он явно выбит из колеи на обочину, на разделительную полосу, несчастный, с кровавой головой. Мы вообще в этот момент живем с ним на разных планетах, в разных измерениях. Чем я могу его поддержать? Сказать «успокойся»?

      Слово «успокойся» для взбешенного или растерянного человека – худшее успокоительное в мире.

      Сзади резко поклаксонили. Мол, что встала, поехали! Люди спешили в свои жизни, семьи, дома. Меня ждали друзья, ресторан, шутки и салаты. И я нажала на газ, ускорилась, чтобы не создавать