Часы Замоскворечья. Зоя Межирова

не легче потом.

      Помню узкие лица,

      В звуках тонущий свет,

      Воздух тех репетиций,

      Тот жестокий паркет.

      За пределами воли,

      Где – не тело, а дух,

      Нет страданья и боли,

      Лишь – движенье и звук.

      Там улыбкою славы

      Окупались вполне

      Пол сухой и шершавый,

      Зеркала по стене.

      Она

      Он попридерживал ее

      На всякий случай до поры,

      Привыкший круто брать свое

      Сквозь темный пыл глухой игры.

      На всякий случай, случай злой

      Порвать с ней прямо не спешил.

      Но начал флирт с её сестрой

      И, наконец, совсем отшил.

      Во всем он снова взял свое.

      Но пусто в жизни без нее.

      «Ржавые торжественные каравеллы…»

      Ржавые торжественные каравеллы

      Продаются в лавочках Барселоны.

      И редко какую-нибудь из них

      Купит, как сувенир, иностранец,

      Чтобы поставить потом в кабинете

      Рядом с трубками и кисетом,

      Пряно пахнущим табаком.

      Он станет медленно вспоминать,

      Как там, вдалеке от зябких широт,

      В пестроте и гомоне юга,

      У причала, где ждет туристов фиакр,

      Среди прогулочных яхт

      Стоит одинокий фрегат Колумба,

      И лазурное небо слепит глаза,

      И спокойно осеннее море.

      Бикертон роуд

      Памяти Маши Алигер

      Пусть солнце одно над нами

      Во тьме не жалеет света,

      Старая строгая Англия —

      Совсем другая планета.

      Я все обошла препоны

      И, здесь оказавшись чудом,

      Нашла, что ее газоны

      Слепят чужим изумрудом.

      На острове с моря ветер

      Дул зябко и угловато.

      Я вечером выходила

      К ближайшему автомату.

      И, вроде бы как соседка,

      Хоть вовсе с тобой не схожи,

      Звонила тебе нередко,

      Ведь ты из России тоже.

      Мы неподалеку жили

      Растерянно и отключенно.

      В северной части Лондона

      Смыкались наши районы.

      Звучал звонок осторожный

      В твоем бесприютном доме,

      И шелестел твой голос

      Сумерек невесомей.

      Во время встреч и прогулок

      Была оживленной вроде.

      Я так и не догадалась,

      Что боль твоя на исходе.

      Хоть здесь прожила немало,

      Чего-то недоставало.

      Меж Лондоном и Россией

      Бездомно метаться стала.

      Удача ли изменила,

      Изъела ли дни растрава,

      Решила то, что свершила,

      На что не имела права.

      Мне кто-то сказал об этом

      В предзимней Москве незрячей.

      В земле ее прах твой стынет,

      Да только с душой иначе.

      И Тот, чье имя святится,

      Неужто мне не позволит

      За бедную заступиться,

      К молчанию приневолит?..

      Бесслезно