Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов. Абдул аль-Хазред

изображение, которое вызывает у меня четкий, хотя и непонятный образ. Я хотел бы знать: что он означает, что это за изображение и откуда оно взялось, и – об этом я подумал только сейчас – не связано ли оно с теми, кто приходит и уходит. Кроме того, на нем есть символы, похожие на те, что начертаны в одном из твоих свитков, и я подумал…

      При этих моих словах глаза Дервиша вдруг блеснули странным, поразившим и даже напугавшим меня блеском. В нем были и давно утраченная надежда, и мой страх перед чем-то, потрясающим основы основ, и горечь не раз испытанного разочарования, и алчность ищущего, и торжество победителя. Кроме того, я заметил, как дрогнули его губы. Больше, однако, он никак не выдал своего волнения, хотя и не скрыл появившегося на его обычно спокойном лице интереса.

      – Так вот, я подумал, что это может быть интересно и тебе.

      С этими словами я вынул из пояса пластину. Дервиш все с тем же интересом принял ее из моих рук и стал рассматривать. И вдруг глаза его вспыхнули удивлением и детским восторгом, рот судорожно глотнул воздух, а руки задрожали так, что он чуть не выронил пластину. Он впился в нее горящими глазами, затем поднял их на меня и восторженно прошептал:

      – Значит, они все-таки существуют!

      Затем он бросился к столу, схватил стоящие на нем песочные часы и, перевернув их, положил пластину рядом с ними. Некоторое время он глядел поочередно то на пластину, то на часы, затем поднял глаза на меня. Было видно, что он вновь овладел собой, словно нашел то, что давно искал.

      – Все точно, все сходится, – с жаром проговорил он. – Значит, все это – правда! Я увидел его! Наяву! Ты видишь его? – Он ткнул пальцем в пластину.

      – Вижу! – убежденно подтвердил я, не совсем, однако, понимая, о чем он говорит.

      – Значит, и меня глаза не обманывают. И время совпадает! Скажи, что ты сейчас видишь?

      Я взглянул на пластину и в очередной раз содрогнулся: изображенные на ней непонятные предметы монотонно и уверенно двигались, каждый – по своему пути.

      – Они движутся, – ответил я.

      – А этот? – Дервиш ткнул пальцем в один из шариков.

      – Этот – тоже.

      – Вглядись в него получше: не видишь ли ты там себя?

      – Я вижу себя: я отражаюсь в пластине, как в зеркале.

      – Я говорю о другом: ты не видишь себя на шаре? Хотя это, конечно, шутка. Даже если бы ты был там изображен, у тебя не хватило бы остроты зрения разглядеть себя. Да тебя и не могло быть там: эта картина изваяна за многие тысячи веков до твоего рождения.

      Я в очередной раз был поражен почти до остолбенения и совсем уж ничего не понимал.

      – Целью моей жизни было составить картину мира. Пока мне в руки не попал текст, начертанный на свитке, о котором ты говорил, я считал, что достиг ее. Я составил картину мира, окружающего меня. Но когда мне удалось этот текст прочитать, я понял, что мир, изображенный на моей картине, – лишь песчинка в пустыне. И тогда я встал перед выбором: удовольствоваться достигнутым или идти дальше. В глубине себя я, так же как и ты, сделал его сразу.