Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов. Абдул аль-Хазред

со многими с утра до сумерек то заступом, то киркой, то веником пробуждал от векового сна разрушенные стены, с горечью думая о том, что от того, что видел здесь почтенный Дервиш, уже, похоже, не осталось и следа. Мой проводник все это время то появлялся, то исчезал, тесно общаясь со многими людьми, и я заметил, что он пользуется среди них немалым уважением. Наконец, пожертвовав на общие нужды сто динаров, я решил, что исполнил свой долг перед святынями и имею полное право обозревать их. Паломники и работники любезно указывали мне плиты, на которых сохранились письмена, и я с наступлением сумерек шел к ним, прихватив с собой лампу. Окружающие сразу заметили, что в ее свете письмена словно бы оживают и становятся понятны, и вскоре за моей спиной стали собираться большие группы, жадно поглощая глазами эти чудеса. Однако в этих письменах не содержалось ничего, намекавшего на какие-либо тайны или откровения, не говоря уже о том, что они были весьма отрывочны из-за повреждений, нанесенных временем. Говорилось в них в основном о том, сколько разных народов со всех концов света были представлены в этом городе, сколько рас, культур и наречий было перемешано здесь. Причем нарочитость и красноречие, с которыми описывалась эта пестрота, усиливались от фрагмента к фрагменту. Письменные формы, которыми они были написаны, также были различными, но лампа справлялась с ними настолько легко, что, вне всякого сомнения, написаны они были людьми, а не какими-то невероятными существами. Все эти описания были весьма интересны, но я-то ожидал найти здесь совсем другое! Постепенно я со скорбью осознал, что с того момента, как здесь побывал почтенный Дервиш, прошло немало времени, за которое многое изменилось, и не в лучшую сторону.

      Вдруг в очередной мой приход среди этой пестроты символов глаз мой уловил нечто знакомое. На очередной плите были изображены знаки, очень напоминающие письменность пришедших из звездной бездны! Сами знаки лишь отдаленно напоминали изображенные на пластине, но система их расположения была, несомненно, той же самой. Я жадно впился глазами в надпись, напрягая разум. Символы в моей голове постепенно выстраивались в последовательность, наполняясь смыслом. На замену непонятным словам и фразам довольно быстро приходили известные, подходящие под общий смысл и заполняющие пустоты. Письмена как бы продолжали уже прочитанное мною и говорили примерно следующее:

      «Среди всего этого многоличия и разноязычия легко затеряться тому, кто хочет быть незаметным. А людское простодушие и легковерие всяким невероятным историям позволяет легко обращаться среди них, лишь слегка прикрываясь самой простой личиной. Это дает познающему большие возможности, ибо в этом удивительном и бесценном мире все деяния, помыслы и порывы населяющих его существ открыты до самых глубин и удивительно гармоничны общему течению бытия, определенному путем восхождения. Эти существа удивительны тем, что всей своей сутью, словно зеркало, отражают его. Так что даже простое наблюдение за ними принос