Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести. Валентина Осеева

дребезжащий звонок, говорил:

      – Мы на лыжах недавно через весь лес прошли… а девочки ребятам не уступают…

      Сергей Николаевич взбежал на крыльцо маленького домика и крепко застучал ногами, отряхивая с калош снег.

      Из комнаты его окликнул отец:

      – Ну-ну, долго ты нынче! Как там дела?

      Сидя в кресле, Николай Григорьевич приоткрыл одну половинку двери и, откинув голову, смотрел на сына из-под густых бровей светлыми голубыми глазами.

      – Ну как? Познакомился? Подружился?

      – Познакомился! – Сергей Николаевич повесил пальто, бросил на полку шапку. – И, кажется, подружусь!

      – Ну и хорошо! Первое впечатление самое верное, говорят. За обедом подробно расскажешь. А у меня радость. Письмо получил. Матвеич мой объявился! На пасеке живёт. Приглашает в гости. – Старик протянул сыну письмо: – Вот, читай!

      – Да ну? Матвеич?! А про Оксану пишет? – пробегая глазами неровные строчки, спрашивал Сергей Николаевич.

      – Пишет, пишет! Соскучилась твоя сестрёнка, – вздохнул отец.

      Матвеич был старый товарищ Николая Григорьевича. В гражданскую войну оба они партизанили на Украине, потом расстались, изредка обмениваясь письмами и сохраняя старую дружбу. Теперь Матвеич звал старика на Украину: «Приезжай, старина! Полечим твои больные ноги».

      От партизанских лет, проведённых в лесах и болотах, у Николая Григорьевича к старости разболелись ноги. Он редко куда-нибудь выходил и в отсутствие сына скучал, с нетерпением глядя в окно. Особенно мучило его безделье.

      – Я ведь ещё работать могу. Ноги мне не мешают, – грустно говорил он сыну – Ты вот всю ночь там что-то пишешь. Давай я хоть помогать тебе буду.

      Как-то Сергей Николаевич попросил отца переписать свой доклад, с которым он должен был выступать на совещании учителей. Старик оживился, захлопотал и принялся за работу. Он тщательно переписал доклад разборчивым, крупным, немного детским почерком, без единой помарки.

      – Ого! Да тебе мог бы позавидовать любой ученик четвёртого класса! – смеясь, сказал Сергей Николаевич.

      Вечером, выметая комнату, он обнаружил в углу скомканную бумагу – это были испорченные листы с кляксами. Но старик уже зарекомендовал себя как переписчик. И теперь Сергей Николаевич сам часто обращался к нему с просьбой переписать что-нибудь.

      Прочитав письмо, они вдвоём стали сочинять ответ Матвеичу.

      – А что, Серёжа, может, и катнём с тобой в гости, а?

      – Катнём, катнём, – отвечал Сергей Николаевич. – Как-нибудь летом…

      Глава 11. В классе

      Ребята из четвёртого «Б» прибежали в школу раньше всех. Почти каждый из них тащил что-то под мышкой или осторожно нёс свою раздутую сумку.

      – Стой, стой! Показывай, что за багаж у тебя? – останавливал на крыльце Грозный.

      Иван Васильевич не переносил двух вещей: пугачей и рогаток.

      Нюх у него на эти вещи был безошибочный:

      – Стоп! Что-то ты такой бодрый нынче?

      И, нащупав оттопыренный карман. Грозный вытаскивал оттуда предательски торчавшую рогатку.

      – Так…